Читать книгу - "Гончие забвения - Дмитрий Миконов"

Было светло как днем. Горели костры, бочки, баррикады. Карета оказалась в узкой щели между двумя слепыми стенами домов. Сверху, с балконов и крыш, сыпался град снарядов. Кусок черепицы, просвистев у самого уха Вира, смачно ударил одного из солдат в плечо. Тот взвыл, отшатнулся от спасительной стены.

И тут же его облили кипятком или чем-то хуже — бедолага катался по снегу, его окутало зловонное облако. Он кричал — но звук глох в реве битвы.

Обезумевшие лошади пронеслись мимо, волоча за собой перевернутую повозку. На полном ходу они врезались в баррикаду из обломков мебели и бочек. Смяли группу солдат маркиза, которые только что отбили ее у защитников. Там что-то ярко вспыхнуло, баррикаду заволокло черным дымом.

Рядом на мостовую упал оборванец, пронзенный стрелой. Корчился в снегу, как сбитая куропатка. Его подтянул к себе и добил солдат с багром, который взламывал щит на окне. Люди маркиза были повсюду, они цепью рассыпались по улице, прижимаясь к домам. Без устали стреляли из луков — по окнам, по балконам, по любому движению.

Над головой раздался страшный скрежет. Щупальцами рванули перебитые веревки. Один из мостиков, перекинутых между домами, вдруг накренился, осыпался тлеющими головешками и обвалился. Вместе с людьми, чанами с кипятком, заготовленными снарядами. Орущая куча мала в миг достигла земли и с воем сгинула в облаке пара, которое душным облаком прокатилось по улице.

— Пошли! Туда! — заорал Старший, сделал отчаянный жест в сторону ближайших ржавых ворот, край которых был отогнут. Как раз, чтобы пролезть.

Короткий забег в пелене, едкой как пары ртути. Бежали гуськом, спотыкаясь о разбитую мебель. Перепрыгивая через мусор и тела, поскальзываясь на корках розового льда. С хрипами из глоток, отчаянным матом, разрезающим воздух с хрустом, как нож кожу.

Перед тем как нырнуть в спасительную щель, Вир обернулся.

Пелена рассеивалась. С дальнего кольца улицы, выныривая из пламени, пробиваясь сквозь наметенный снег, прибывали новые экипажи с гербом маркиза Ноктурна. Из них высыпало подкрепление, сходу втягиваясь в кровавую мясорубку. Звучали отрывистые команды, звенели тетивы луков.

С другой стороны, горящие баррикады штурмовали солдаты в серых плащах стражи. Люди герцога Дрейкфорда рубились с остервенением, серым катком сминая местный сброд. Там стоял невообразимый гвалт — смесь воплей, звонкого металла и дикого улюлюканья.

Камень вылетел из темноты и ударил в плечо. Повезло, что на излете, но синяк останется. Вир ухватился за холодный металл, пролез в дыру, упираясь каблуками в мерзлую землю. Рывком преодолел загаженный двор по расколотым плиткам, петляя из стороны в сторону, чтобы не подставить спину. Взбежал по обледенелым ступенькам на крыльцо, к обшарпанным дверям особняка, которые уже взламывали солдаты.

— А, ну — навались! — подначивал хриплый голос.

Доски хрустели, постепенно поддавались яростному напору. Кто-то призывно заорал за спиною, за воротами, там, где осталась карета. Во двор полетели куски камня, вывернутые из обветшалой стены. Ударили в крыльцо, стены особняка, выбивая фонтаны острых осколков из облицовки.

Еще не точно. Пристреливались. По теням у стен.

Солдаты мигом расширили проход. Полезли в дом сквозь щель. Не как охотники — как крысы. Вир — следом, едва успел. За ним захлопнули лаз, отсекли от улицы круглым столиком, на котором когда-то стояли вазы.

В нос ударил едкий коктейль запахов, как в харчевне на отшибе — дешевый дым, вареная похлебка на костях, немытое тело и затхлость.

— Роскошные квартиры… — голос солдата гулко отразился от стен и затерялся в вышине потолка. Где-то между закопченной лепниной и огромной люстрой с отломанными подвесками, на которой сушилось белье. — А мы не при параде.

Старший прицыкнул.

Вир указал тростью на свисающие с люстры драные штаны.

— Капитана Ренхарда, полагаю? — его голос желчью отравлял воздух. — Кордон построил, лежит где-то, отдыхает. Щеки надувает. Делов-то — на два часа работы!

Старший дернул щекой. Махнул в сторону широкой лестнице, которая полукругом огибала выщербленные колоны и вела на второй этаж.

— Туда, — он говорил приглушенно, будто боялся собственного голоса.

Солдатские каблуки затопали по черновому полу, по островкам уцелевшего паркета, иногда с хрустом проваливаясь в него, сбивая шаг. Отблески уличных пожаров, проникавшие сквозь разбитые витражи, были кроваво-красными и обманчивыми. Они слепили, а не освещали.

Захватить факела никто не догадался…

— Наверх! К стенам! — внезапно заорал Старший. — Занимаем оборону!

На них выскочили. Из темных арок, из невидимых проходов. Молчаливо, яростно. Напали на самых крайних, стараясь отбить, замотать, уволочь во тьму. Кружили вокруг, будто волки, клацая о стены дубинами и железками.

Глава 22

— Стерва! — яростный выкрик, справа, близко.

Резкий выпад, противный скрежет. Визг металла о камень и хруст костей. Росчерк брызг на колонне, потеки. Предсмертные хрипы, свист глоток. Снова шуршание, ближе, со всех сторон.

Подступы к лестнице подсвечены отблесками пожаров из окон. Там солдаты, занимают оборону. Развернулись, разят тьму клинками, ждут остальных. Старший что-то тревожно кричит, но слов не разобрать, их забивают вопли атакующих.

Вир крутанулся, подсек одного тростью, чернобородого, с налитыми кровью глазами. Тот запнулся и покатился по полу, потеряв свою палку.

Рядом мелькнул мундир.

— Допрыгалась, сучка! — солдат екнул с усердием, будто полено разрубал.

Из-под его ног донесся влажный хлюп, и что-то теплое раздалось в стороны, вязко брызнуло на штаны. Вир не стал смотреть, пробирался дальше, прыгнул вперед. Каблук неожиданно попал на что-то склизкое, предательски поехал в сторону.

Другой солдат, удерживающий фланг, протянул руку и вцепился в воротник, едва не оторвав то. Но удержал. На его лице на мгновение отразилось нечто большее, чем долг — простая человеческая солидарность в вихре обезличенной бойни.

У стен, в темноте между колоннами — слишком много движения. Простуженные глотки сопят и кряхтят, будто зверь проснулся от запаха крови, заворочался в берлоге. И лез вперед, не взирая на яростный и профессиональный отпор.

Прямо перед лицом туго хлестнула тетива, лицо обдало ветром. Вир отшатнулся. Из темноты возник лучник. Свой, из отряда. Его губы растягивала кривая улыбка, пальцы в митенках нервно теребили железный крюк, торчащий из левого наруча.

— На-ка! Кротом поползай!

Шлепок, будто в мокрое дерево ткнули вилами. Кто-то заверещал, близко — буквально на длине руки. Даже волосы зашевелились на загривке. Этот тоскливый звук, тонкий и раздирающий, взмыл над грохотом битвы.

Вир ударил концом трости, ткнул на голос, добавил еще и еще, пока тот не оборвался. Сделал два шага. Лестница была совсем рядом. Каждая ступенька, ведущая вверх — словно выход из ада.

Слева — визг, хруст. Снова вопль, полный злобы.

— Морду отмой!

Нечто