Читать книгу - "Небесный фермер. Среди планет. Космическое семейство Стоун (сборник) - Роберт Хайнлайн"

Поколебавшись, я рассказал ему о том балбесе, Джонсе.

– Он даже не из нашего отряда. Как он смеет вмешиваться в мою работу пилота?

– Ты правильно поступил. Похоже, Билл, этот балбес Джонс, как ты его называешь, слишком молод, чтобы доверить ему пилотскую лицензию.

– Собственно, он на год старше меня.

– В мое время даже подавать на лицензию можно было лишь после того, как тебе исполнится шестнадцать.

– Времена меняются, Джордж.

– Это точно. Это точно…

Отец внезапно погрустнел, и я понял, что он думает об Энн.

– Неважно, сколько ему лет, – поспешно сказал я, – но как этот червяк Джонс смог бы пройти тест на психологическую устойчивость?

– Психологические тесты несовершенны. Как и люди.

Отец откинулся в кресле и, закурив трубку, спросил:

– Хочешь, Билл, я сам приберусь сегодня?

– Нет, спасибо.

Он всегда об этом спрашивал, и я всегда отказывал. Отец слишком рассеян и отправляет продовольственные баллы в мусоросжигатель. Зато от моего внимания ничто не ускользает.

– Сыграем в криббедж? – предложил я.

– Я тебя наголову разгромлю.

– Кто же еще, кроме тебя?

Я собрал мусор, сжег посуду и последовал за отцом в гостиную. Он уже доставал доску и карты.

Похоже, мысли его были заняты вовсе не игрой. Я уже был близок к выигрышу, прежде чем он успел всерьез начать партию. Наконец он положил карты и посмотрел прямо на меня:

– Сынок…

– Гм? – В смысле: «Да, Джордж?»

– Я решил эмигрировать на «Мэйфлауэре».

Я опрокинул доску для криббеджа, но тут же поднял ее, сбавил обороты и попытался выровнять полет.

– Круто! Когда отбываем?

Отец яростно затянулся трубкой:

– В том-то и суть, Билл. Ты никуда не летишь.

Я лишился дара речи. Отец никогда прежде так со мной не поступал. Несколько мгновений я лишь сидел, шевеля губами, словно рыба, и лишь затем сумел проговорить:

– Папа, ты шутишь.

– Нет, сынок, не шучу.

– Но почему? Ответь мне на единственный вопрос: почему?

– Понимаешь, сынок…

– Называй меня Билл.

– Хорошо, Билл. Одно дело – когда я сам решаю рискнуть, начав жизнь колониста, но у меня нет никакого права ломать жизнь тебе. Ты должен завершить образование. На Ганимеде нет приличных учебных заведений. Выучишься, станешь взрослым – и если уже тогда захочешь эмигрировать, дело твое.

– И это единственная причина? Потому что я должен учиться?

– Да. Ты останешься здесь и получишь диплом. Мне бы хотелось видеть тебя и с докторской степенью. А потом, если пожелаешь, можешь ко мне присоединиться. Своего шанса ты не упустишь – кандидаты, имеющие там близких родственников, рассматриваются в первую очередь.

– Нет!

Отец, похоже, оставался непоколебим. Впрочем, и я, пожалуй, тоже.

– Джордж, послушай меня. Если ты меня здесь бросишь, никакой пользы от этого не будет. Я не стану учиться. Я уже сейчас могу сдать экзамены на гражданство третьего класса. А потом получу разрешение на работу, и…

– Разрешение на работу тебе не потребуется, – оборвал он меня. – Я оставлю тебе хорошее содержание. Билл, ты…

– Хорошее содержание? Думаешь, я притронусь хоть к одному твоему кредиту, если ты улетишь и бросишь меня? Буду жить на стипендию, пока не сдам экзамены и не получу рабочую карточку.

– Не так громко, сынок! Ты ведь гордишься тем, что ты скаут?

– Ну… да.

– Кажется, припоминаю, что скаутам положено слушаться старших. И быть с ними вежливыми.

Меня словно обдало жаром. Следовало сообразить, что он это скажет.

– Джордж…

– Да, Билл?

– Если я был с тобой груб – извини. Но законы скаутов придуманы не для того, чтобы скаутами легче было командовать. Пока я живу в твоем доме – буду делать все, что скажешь. Но если ты меня бросишь, у тебя больше не будет на меня никаких прав. Разве это нечестно?

– Будь благоразумен, сынок. Я поступаю так ради твоего же блага.

– Не соскакивай с темы, Джордж. Честно или нечестно? Если ты улетишь за миллионы миль отсюда, как ты можешь рассчитывать, что сумеешь влиять на мою жизнь? Я буду сам по себе.

– Я все равно останусь твоим отцом.

– Отцы и сыновья должны держаться вместе. Насколько я помню, отцы, приплывшие на том, первом «Мэйфлауэре» взяли с собой своих детей.

– Это другое дело.

– Почему?

– Речь идет о намного более далеком путешествии. И весьма опасном.

– И тогда было опасно – все знают, что половина колонии в Плимуте умерла в первую же зиму. И расстояние ничего не значит – важно то, сколько времени занимает путешествие. Если бы сегодня мне пришлось идти назад пешком, мой поход затянулся бы и на следующий месяц. Пилигримам потребовалось шестьдесят три дня, чтобы пересечь Атлантику, – по крайней мере, так учили в школе. Но сегодня в новостях сказали, что «Мэйфлауэр» – нынешний «Мэйфлауэр» – доберется до Ганимеда за шестьдесят дней. То есть получается, что до Ганимеда ближе, чем от Лондона до Плимут-Рока.

Отец встал и выбил трубку.

– Я не собираюсь с тобой спорить, сынок.

– И я тоже…

Я глубоко вздохнул. Возможно, продолжать не следовало, но меня охватила злость. Ко мне никогда прежде не относились подобным образом, и, вероятно, я хотел причинить ответную боль.

– …но вот что я тебе скажу: ты не единственный, кого тошнит от урезанных пайков. Если ты думаешь, что я собираюсь тут оставаться, пока ты будешь жрать от пуза в своих колониях, то советую подумать еще раз. А я-то считал, будто мы – партнеры…

О последних своих словах я тут же пожалел. Именно это сказал он мне на следующий день после смерти Энн, и так с тех пор оставалось всегда.

Еще не успев договорить, я понял, почему Джордж хотел эмигрировать и что продовольственные баллы тут вовсе ни при чем. Но я не знал, как взять собственные слова назад.

Отец уставился на меня, затем медленно проговорил:

– Думаешь, в этом все дело? Что я хочу улететь, чтобы больше не пропускать обед, экономя продовольственные баллы?

– А в чем еще? – спросил я, не зная, что ответить.

– Гм… хочешь – верь, хочешь – нет, Билл, но больше мне сказать нечего. Пойду, пожалуй, спать.

В смешанных чувствах я отправился к себе в комнату. Мне настолько хотелось, чтобы рядом была мама, что я в буквальном смысле ощущал это желание на языке, зная, что то же самое чувствует и Джордж. Она никогда не допустила бы, чтобы наш спор дошел до той точки, когда мы начали бы кричать друг на друга – или, по крайней мере, я на него. К тому же наши партнерские отношения разрушились и никогда уже не могли бы стать прежними.