Читать книгу - "Летнее утро, летняя ночь - Рэй Брэдбери"

– В общих чертах, – сказал отец.

– В общих чертах, – повторила бабушка.

– Чем дальше, тем хуже, – не выдержал отец. – Девчонка летает по дому с закрытыми глазами, что-то поет, крутит эти пластинки с любовными песнями, будь они прокляты, и разговаривает сама с собой. Человеческому терпению есть предел. Она, кстати, еще и хохочет без причины. Интересно, в психушке много восемнадцатилетних?

– Кажется, приличный молодой человек, – заметила мама.

– Остается только уповать на волю Божью. – Отец достал рюмку. – За ранние браки!

На другое утро Марианна, заслышав автомобильный гудок, шаровой молнией ринулась за дверь. Молодой человек даже не успел подняться на крыльцо. Только бабушка, притаившаяся у окна гостиной, видела, как парочка умчалась вдаль.

– Чуть с ног меня не сбила. – Отец пригладил усы. – Что происходит? Мозги плавятся? Ну-ну.

К вечеру Марианна заявилась домой и протанцевала через гостиную к шкафу с пластинками. Зашипела игла граммофона. Песня «Древняя черная магия»[2]была прокручена двадцать один раз, а Марианна, подпевая «ля-ля-ля», с закрытыми глазами кружилась по комнате.

– В собственном доме не войти в гостиную, – сетовал отец. – Я ушел на пенсию, чтобы курить сигары и наслаждаться жизнью, а приходится смотреть, как под люстрой вьется и жужжит это слабое создание – племянница.

– Тише ты! – шикнула мама.

– Для меня это жизненный крах, – объявил отец. – Хорошо еще, что она всего лишь приехала в гости.

– Ты же понимаешь, что значит для девушки приехать в гости. Вдали от дома ей кажется, будто она во Франции, в Париже. В октябре она от нас съедет. Осталось всего ничего.

– Это как посмотреть, – выговорил отец, прикинув кое-что в уме. – Может, я до того времени не дотяну сто тридцать дней и сам от вас съеду – на кладбище. – Он вскочил со стула и в сердцах отшвырнул газету, которая белым шатром застыла на полу. – Честное слово, мамочка, сейчас я ей все выскажу.

Решительным шагом он направился к дверям гостиной и остановился, наблюдая за танцующей Марианной.

– Ля! – пропела она в такт музыке.

Кашлянув, отец ступил через порог.

– Марианна! – окликнул он.

– «Древняя черная магия…» – выводила Марианна. – Что-что?

Он следил за плавными движениями ее рук. Протанцевав мимо отца, она вдруг испепелила его взглядом.

– Мне надо с тобой поговорить. – Он поправил галстук.

– Да-дум-ди-ду-дум-ди-дум-ди-ду-дум, – распевала она.

– Ты меня слышишь? – сурово спросил отец.

– Он такой душка, – бросила она.

– Не спорю.

– Подумать только, он кланяется и распахивает передо мной двери, прямо как швейцар, и еще играет на трубе не хуже Гарри Джеймса, а сегодня утром привез мне букет ромашек!

– Допустим.

– У него голубые глаза. – Она воздела взор к потолку.

Отец не углядел там ничего примечательного.

А она все смотрела в потолок, где не было ни малейшей протечки, ни трещинки, и без остановки кружилась в танце, даже когда отец подошел совсем близко и со вздохом повторил:

– Марианна.

– В ресторанчике у реки мы ели омаров.

– Омары – понятное дело, но мы не хотим, чтобы ты переутомлялась, выбивалась из сил. Когда-нибудь – вот прямо завтра – останься дома, помоги тете Мэт подрубать салфеточки.

– Да, сэр. – Как во сне, она плыла по комнате, расправив крылья.

– Ты слышала, что тебе сказано? – вышел из себя отец.

– Да, – шепнула она. – О да. – И снова, не открывая глаз: – Да-да.

А потом под шуршанье юбок добавила:

– Дядюшка. – И запрокинула голову, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Так ты поможешь тете? – прокричал отец.

– …подрубать салфеточки, – промурлыкала она.

– Вот так-то! – Вернувшись в кухню, отец присел на стул и подобрал с пола газету. – Не кто-нибудь, а я поставил ее на место!

* * *

Тем не менее на следующее утро, не успев спустить ноги с кровати, он услышал оглушительные вопли автомобильного гудка, под которые Марианна сбежала вниз, на пару секунд задержалась в столовой, бросила что-то в рот, помедлила у дверей ванной, пока соображала, вырвет ее или нет, а потом хлопнула входной дверью – и колымага задребезжала по мостовой, унося вдаль фальшиво распевающую парочку.

Отец обхватил голову руками.

– С салфеточками надули-с, – пробормотал он.

– Ты о чем? – спросила мама.

– «Дулиз», – ответил отец. – Загляну-ка я в «Дулиз» с утра пораньше.

– «Дулиз» только в десять открывается.

– Тогда еще полежу, – решил отец и смежил веки.

Весь вечер и еще семь безумных вечеров подвесная скамья на открытой веранде выводила свою скрипучую песню: туда-сюда, туда-сюда. Гостиную оккупировал отец: видно было, как он с мстительным удовольствием затягивался десятицентовой сигарой и вишневый огонек освещал его неизбывно-трагическое лицо. А на веранде мерно поскрипывала подвесная скамья. Отец ждал очередного скрипа. Снаружи до его слуха доносились какие-то шепоты, словно трепыханье ночной бабочки, приглушенные хохотки и милые незначащие словечки, предназначенные для нежных ушек.

– У меня на веранде, – выдавил отец. – На моей скамье, – шепнул он своей сигаре, глядя на огонек. – В моем доме. – Он дождался следующего скрипа. – Боже мой.

Сходив в чулан, он появился на темной веранде с поблескивающей масленкой в руках.

– Ничего-ничего. Вставать не обязательно. Я не помешаю. Вот только здесь и еще тут.

Он смазал скрипучие соединения. Тьма была – хоть выколи глаза. Марианну он не видел, только чувствовал ее запах. От аромата ее духов он чуть не свалился в розовые кусты. Не видел он и ее кавалера.

– Спокойной ночи, – выговорил он.

Вернувшись в дом, он уселся в гостиной: скрипа как не бывало. До его слуха доносился только стук сердца Марианны; а может, это был трепет крыльев ночной бабочки.

– По всей видимости, приличный молодой человек, – сказала мама, появившись на пороге с кухонным полотенцем и вымытой тарелкой в руках.

– Надеюсь, – шепотом ответил отец. – Иначе стал бы я их пускать, что ни вечер, на свою веранду!

– Действительно, столько дней подряд, – сказала мама. – Если девушка так часто встречается с молодым человеком, значит, у них серьезно.