Читать книгу - "На золотом крыльце - Евгений Адгурович Капба"

Стоило мне заглянуть в коридор второго этажа, где проживала наша первая группа, как в неосвещенном конце коридора, у окна, послышался спешный звук шагов. Они меня ждали! В груди противно заныло: честно говоря, я хоть и не верил, что эта четверка убьет меня, но покалечить-то — могут. Отправляться в нашу интернатскую больничку, где нет ни симпатичных медсестер, ни интересных книжек, мне не хотелось, а вариантов победить я не видел. Наивно было бы думать, что в момент смертельной опасности произойдет инициация: в эти байки я не верил. Никто не мог предугадать точно, что может спровоцировать рождение нового мага. Да и вообще, нас тут проживала сотня человек, а за три месяца инициировалось не то два, не то три. Так себе результат, хотя и лучше, чем средний по стране.

Так что я предпринял кое-что разумное: просто сбежал, решил спрятаться. Не стал идти в свою комнату, а двинул вверх по лестнице, мимо третьего этажа, где жили девчонки, еще выше — к люку на крышу. Ну да, там имелся навесной замок, но я уже проверял и пользовался этой лазейкой: замок не закрывался, просто защелкивался, и вынуть запор из пазов не представляло труда. Тут, в этом интернате, вообще многое оказывалось таким — на вид серьезным, а внутри — гнилым. Может, и браслет, который мне на ногу повесят завтра в коровнике, тоже работать не станет? Надо будет проверить и в случае чего — дать деру, сбежать куда угодно из этого отстойника для перестарков.

Металлические ступени лестницы под моими ногами скрипели, книжка, зажатая подмышкой мешала, но бросать томик с «гаяскутусом» мне казалось неправильным. Да и вообще, что я на крыше целую ночь делать буду? А так — почитаю все слова на букву «Г»! Тоже ничего такое занятие.

Одной рукой отпер замок, головой уперся в крышку люка — и приподнял ее. Пристроил книжку там, сверху, и вылез следом.

На улице царила летняя ночь, пахло дождем, липовым цветом и почему-то майскими жуками. Стараясь не шуметь, двигаясь по кровельной жести, я прикрыл люк и пошел на свое любимое место: на подоконнике круглого окна технического чердачного этажа. Рамы тут не имелось, стекол — тоже, так что сидеть можно было вполне удобно. Ветер почти не дул, и темные тучи, явно грозящие ливнем, меня не волновали. Зато света от фонаря на углу здания вполне хватало, чтобы читать.

С «гаяскутусом » все в целом прояснилось, но том на букву «Г» таил в себе много интересного. Наугад раскрыв энциклопедию я прочитал:

— Гагат — разновидность каменного угля, имеющая глубокий чёрный цвет, сильный матовый блеск, вязкость и раковистый излом. Легко обрабатывается, хорошо полируется, приобретая красивый блеск, благодаря чему (особенно в странах Востока) широко применяется для мелких ювелирных поделок, бус, чёток и других изделий!

Эх, пожевать бы еще чего, и можно было бы сказать, что я хорошо провожу время!

* * *

Эти гады нашли меня довольно быстро. Скорее всего, спалился я на открытом замке, но тут уж ничего поделать нельзя — как я закрою люк с крыши? Анцыбалов, Кулага, Жолнеров и Петрушевич нашли меня и теперь глумливо улыбались, глядя на мое замешательство. Каждый из них по отдельности, может, и нормальный… По крайней мере, мне поначалу так казалось, первый месяц или около того. Ровно до того момента, как они скучковались. Сбились в стаю — и все, до свидания нормальность, здравствуй, всякая дичь. И как это получается: были пацаны как пацаны, а стали вдруг настоящее быдло?

— О! — сказал Рома Анцыбалов, самый крупный из всех. — Нашелся. Ну что, нашестерил директору?

— Давай, маньячило, у тебя два варианта: или ты сам с крыши скидываешься и едешь на больничку, или мы тебя сбросим, — заявил Петрушевич.

Вообще-то мы с ним первый месяц за одной партой сидели и в морской бой играли. Он даже списывал у меня. А потом оказалось что я не жую хавру, не пью, учу уроки и… И подгонов мне никто не делает. В смысле — посылок и денег не передают. А у Жолнерова подгоны — каждую неделю, а у Кулаги — связи, ему кто-то хавру в пакетиках через забор перебрасывает. Говорят, хавра стимулирует магическое развитие. Брешут!

— Вылезай оттуда, — поманил меня пальцем Жолнеров.

Ему тогда, в туалете, досталось меньше Кулаги, вот он и храбрился. Сам-то Кулага отирался в тылу. Я встал, перехватил «Большую Энциклопедию Государства Российского» поудобнее и стал думать, как подороже продать свою жизнь.

— Значит, так, — Анцыбалов поковырялся в ухе. — У меня предложение: если ты нам ботинки футболкой почистишь и котлету будешь на обеде отдавать — мы тебя сейчас оставляем в покое. А если нет — пеняй на себя.

— Я тоже хочу котлету, — заявил Жолнеров. — Надо как-то по дням распределиться.

— Десерт забирай, — предложил мясистый Рома.

— Э-э-э-э, — возмутился Петрушевич. — Десерт мой!

А Кулага — он помалкивал.

— Ну что, снимай футболку, черт, начинай уже играть в сапожника! — пощелкал пальцами Анцыбалов, который мысленно сожрал все мои котлеты на месяц вперед.

Вообще-то сапожники ботинки не чистят. Сапожники их шьют! Но этому объяснять такие вещи бессмысленно, даже Кагринаковна в этом плане адекватнее… Так что я шмыгнул носом, смирился с неизбежным и сказал:

— Ты втираешь мне какую-то дичь!

* * *

Нет таких раскладов, при которых я бы победил четырех крепких парней (другие в интернате не выживали) и ушел бы с крыши под красивую музыку, на фоне заката, и волосы назад. Чуда не случилось, несмотря на то, что я крепко приложил книгой в нос Анцыбалову, достал ногой по яйцам Петрушевичу и круто пробил слева в печень Жолнерову. И все — зря.

Теперь Ромочка с залитой кровью джинсовкой держал меня справа, кривящийся Петрушевич — слева, Жолнеров пытался отдышаться и прийти в себя. А Кулага подходил ко мне с гаденькой щербатой улыбочкой. Как назло, еще и обстановка вокруг воцарилась донельзя киношная: дождь пошел из темных туч, гром загрохотал… Первые крупные капли ударили по кровельной жести. Просто бесит!

— Давай, — предложил Анцыбалов. — Отомсти ему, Гарик. Врежь как следует, выбей черту зуб!

Они не видели, что происходит с Кулагой — этим бледным, голубоглазым, нервным типом с вечно немытыми волосами. А я — видел! Его глаза налились кровью,