Читать книгу - "Шаг во Вселенную. Книга первая. Корабль поколений. - Александр Шуравин"

Зал оживленно загудел, пассажиры начали подниматься со своих мест и направляться к указанному выходу. Михаил последовал за ними, ощущая нарастающее волнение. Он шел быстрым шагом, обгоняя других пассажиров. Светловолосая женщина в сине-желтом вафельном платье, чье лицо было покрыто мелкими морщинками, криво усмехнулась, наблюдая поспешность Михаила занять свое место. «Должно быть, ей уже более ста пятидесяти лет», – подумал он, проходя мимо.

Перегрузки здесь были не такими сильными, как на заре космической эры, но ощутимые, иногда достигающие два-три «же», так что Самсонов ясно почувствовал, как его вдавило в кресло. В иллюминатор он увидел удаляющийся космодром, зеленые леса, лабиринты городов, а затем гладь океана. Небо стало сначала темно-синим, а затем фиолетовым. На нем проступили первые звезды, а Земля внизу стала приобретать округлые формы.

И только сейчас Михаил в полной мере осознал, что он увидит эти зеленые леса, бирюзовую водную гладь, пушистые белые облака только через пять лет, если вообще увидит: вовсе не факт, что перед полетом ему разрешат посетить Землю.

– Красиво, правда? – спросил сидящий рядом кудрявый юноша, указывая на голубой диск в белой дымке, маячащий на черном фоне, усыпанном мириадами сверкающих огоньков.

– Да, – рассеяно кивнул тот, погружаясь в собственные мысли.

Самсонов вспомнил свою жизнь. Школа, кружок астробиологии и ксенопсихологии, где он проводил моделирование развития жизни на других планетах. Потом Михаил поступил в институт, выучился на инженера-робототехника и забыл о своих детских увлечениях. Долгое время работал в различных экопоселениях, где занимался автоматизацией систем «умный» город, включающих в себя многочисленных роботов, ответственных за жизнеобеспечение и комфортное проживание людей и даже управляющих климатом.

Ему нравилась эта работа. Она требовала смекалки и изобретательности, а так же огромного объема размышлений и анализа. Человеческая смекалка, пожалуй, это было единственное, что недоступно искусственному интеллекту, и из-за ограничений на технологии ИИ, которые ввели коммунисты, пришедшие к власти на всей Земле в конце XXI-ого века, не будет доступно никогда. «И это хорошо, – рассуждал Михаил, – если роботы будут уметь все, то зачем тогда нужны люди?».

Самсонов вновь мысленно вернулся в детство. Урок истории. Учительница в черном костюме показывала на голоэкране документальные кадры и рассказывала: «Две тысячи сто пятьдесят первый год. Споры между сторонниками теории «темного леса» и «дружественной Вселенной», которые начались в две тысячи сто сорок седьмом году с выступления профессора Захарова на научной конференции, до сих пор не стихли. Но официальная позиция власти: «дружественная Вселенная». Руководство Партии было твердо убеждено, что в глубоком космосе нас ждут «братья по разуму», и что мы должны сделать все, чтобы как можно быстрее найти инопланетную цивилизацию. Сейчас, конечно, эта позиция немного пересмотрена в сторону более осторожной политики освоенная Вселенной, но все ключевые тезисы остались прежними. А в две тысячи сто пятьдесят первом году были запущены более сотни автоматических зондов к ближайшим звездам, десять из них – к Проксиоме Центавра. Их скорость – одна тысячная «це». Только через четыре тысячи лет эти корабли-автоматы достигнут цели…».

– О чем задумались? – прервал его размышления кудрявый юноша. – Наверное, о доме, о родных?

Михаил не сразу понял, что обращаются к нему.

– Что, простите?

– Вы тоже летите в бункер, для подготовки к путешествию на «Красной стреле», не так ли?

– Откуда вы знаете?

Самсонов с прищуром посмотрел на юношу и откинулся в кресле и снова посмотрел в иллюминатор. Земля заметно уменьшилась.

– Натаниэль, – представился юноша.

– Михаил, – ответил Самсонов, пожимая протянутую для приветствия руку, затем, спустя короткую паузу, заметил:

– У вас очень необычное имя. И… весьма красивое.

Юноша улыбнулся.

– Так звали моего отца, – ответил он и немного погрустнел, – мой отец погиб во время аварии на «Огненном батискафе».

Михаил вспомнил сухие исторические сводки: «Огненный батискаф – посадочный аппарат, предназначенный для спуска на поверхность Венеры. Он сделан из жаропрочного материала и системой охлаждения, что позволяло экипажу достигнуть поверхности планеты и провести исследовательские работы… однако во время одного из рейсов произошла разгерметизация салона».

– Натаниэль, – спросил Михали своего попутчика, – а как мать отнеслись к вашему решению? Неужели она вот так вот легко отпустила вас?

– Я уже взрослый и сам выбираю свой путь в жизни, – немного дерзким тоном ответил тот.

Но потом он немного подумал и сказал:

– Моя Мама – ученый. Она понимает, что это важно. И… она надеется, что я вернусь. Все надеются. Хотя, положа руку на сердце, шансы у нас невелики.

Михаил кивнул. Он понимал. «Красная стрела» – проект амбициозный, но опасный. Первый пилотируемый полет к Проксиме Центавра. Гарантий возвращения не давал никто. Все знали, что они – первопроходцы, и, возможно, станут первыми и последними.

– А чем ты занимался до этого? – спросил Михаил, пытаясь разрядить обстановку.

– Я… – Натаниэль запнулся, – Я учился. Астрофизика. Но потом ушел в инженеры, помогал проектировать системы жизнеобеспечения для «Красной стрелы». Хотел быть причастным, даже если не попаду в основной состав. Но вот, попал.

Земля, тем временем, продолжала удаляться, а вот Луна, ярко светившая на черном небосводе, сделалась чуть больше.

– А вы, Михаил, почему полетели? Вы, как и я, «романтик космоса».

– Романтик? – Самосонов горько рассмеялся. – Я реалист. Знаю, что космос – это не романтика, а вакуум, радиация и огромные расстояния. Я вообще, если честно, не собирался лететь. Но искусственный интеллект почему-то пришел к выводу, что я хочу попасть на «Красную стрелу», но пока не осознаю это.

– Вот как? И вы решили довериться ему?

– Искины редко ошибаются. Я долго думал об этом. И, знаешь что, Натаниэль, – Михаил сам не заметил, как перешел на «ты», – когда Земля из-за перенаселения превращается в гигантский человейник, ты бежишь в экопосления, надеясь найти там уединение. Но, оказывается, что для этого нужно либо отстоять длинную очередь, так как мест мало, либо быть нужным специалистом, без которого не обойтись в поселении. Мне повезло, я как раз и оказался таким специалистом. Сначала мне было интересно, это был вызов. Но потом работа превратилась в рутину. Я вернулся в мегаполис, где продолжал страдать от тесноты и сутолоки большого города. За прежние заслуги Партия разрешила мне какое-то время вести праздное существование, которое я посвятил чтению древних