Читать книгу - "Концлагерь «Ромашка» - А. Ш."

Миша, конечно, успел совершенно забыть отца и мать ещё в младенчестве – и даже не знал, по какой причине лишился родителей (такая информация бойскаутам не разглашалась), но про себя всегда думал, что родители были элементами асоциальными и немножко этого стыдился. Отчасти именно этим и была вызвана столь глубокая реакция Миши на перемену в жизни – его родители оказались не просто приличными, но блистательными тридцатисемилетними людьми (отец стал коммерческим директором, мать – архитектором), да вдобавок ко всему ещё и симпатичными. Это был счастливый билет. И даже то, что они так поздно разыскали сына, не могло отравить его счастья.

Весть о том, что за одним из семнадцатилетних бойскаутов приехали родители, разлетелась по лагерю быстро. Кучки бойскаутов обсуждали её то тут, то там. Во время сбора огурцов, которым я занимался в тот вечер, члены моей команды только об этом и трещали, причём без умолку, так что на исходе третьего часа работы, порядком раздражённый этой болтовнёй, я запустил в самого говорливого здоровым огурцом:

– Хорош уже! Мне кажется, даже овощи сейчас заговорят, что к Ястребову приехали родители.

– Ты чего злишься так? Завидуешь, что к тебе не приедут?

– Ко мне не могут приехать, мои родители умерли. А злюсь я потому, что мы мало собрали из – за ваших разговоров. Из – за этого мы получим штрафные баллы, которые кому – нибудь так испортят ведомость, что он поедет через год воевать.

Напоминание о призыве в армию приглушило разговоры.

Вечером, однако, всюду продолжалось то же самое. Причём в беседах появилась нотка, которая заставила меня встревожиться и нахмуриться – нотка резкой, совсем не беззлобной зависти. Никогда раньше такого не бывало. Обыкновенно, если бойскаута усыновляли, его друзья, знакомые и просто желающие удачи приходили проститься с ним. Теперь же Миша Ястребов был в одиночестве – в одиночестве, несмотря на то, что его в открытую обсуждал весь лагерь. Ему никто ничего не подарил, к нему почти не подходили проститься. Во многих лицах, глядевших на него, читалось: «Почему он, а не я?»

Вечером я постучался в комнату к Мише. Времени до его отъезда оставалось три дня – стало быть, совсем ничего – и мне хотелось с ним проститься и немного поговорить на прощание. Не то чтобы мы были хорошими друзьями, но такие события даже простому знакомству придают глубину.

После короткого стука послышалось:

– Заходите, я тут!

– Привет, – сказал я, войдя и прикрыв за собой дверь. – Мишган, я… в общем, я хотел пожелать тебе счастливого пути и поздравить с новой семьёй.

Я достал из кармана новенький смартфон – последний из остававшихся у меня в запасе из последней передачи правозащитников.

– Это тебе. Я знаю, у тебя не было своего все эти годы и, наверное, ты очень из – за этого переживал. Вряд ли родители уже успели купить тебе такой.

Миша посмотрел на смартфон, а потом поднял на глаза с недоверчивой улыбкой.

– Такой дорогой подарок? Спасибо, конечно, но… Мы ведь мало общались… Я не был твоим другом. Почему?

– Просто ты отличный парень, и я всегда так считал. Самое время теперь это сказать, потому что мы ведь можем больше не увидеться. Вот поэтому.

– Артём, это действительно классно. Извини, но мне даже нечего тебе подарить в ответ.

– Да не надо. Я хочу, чтобы ты уехал из лагеря в хорошем настроении и время от времени вспоминал нас не с плохой стороны. В последние дни тебе много пришлось выдержать – все эти взгляды и слова… Ты, наверное, подумал, что тебя все вокруг ненавидят. Поверь, это не так.

Миша улыбнулся и ничего не стал говорить в ответ. Он подошёл ко мне и мы просто обнялись. Затем он хитро улыбнулся:

– Знаешь, кое-что я всё-таки могу. Мне уже известен мой московский адрес – это район Марьина Роща, – Миша быстро написал на квадрате бумаги полный адрес. – В общем, родители сказали, что рады будут видеть у нас в гостях любого друга или друзей из лагеря, кого я захочу пригласить. Так что обязательно приезжай. Я знаю, ты приедешь в Москву. Рано или поздно туда все попадают хотя бы на время.

Я с благодарностью принял от Миши адрес и мы пожали друг другу руки.

Выйдя от Миши, я почувствовал такое облегчение и такую эйфорию, как будто взобрался на Эверест. Нет ничего лучше, чем получить заверение в дружбе, это окрыляет.

Но когда я добрался до своей кровати и постарался отогнать все мысли, чтобы заснуть, в голову полезло одно – Миша уедет, а я и все остальные бойскауты останемся здесь. Между тем, война ширится, и, возможно, недалёк тот день, когда придётся умирать в каком – нибудь Каракуме от пули моджахеда. Внутренний голос жестоко твердил мне, что у исламистов куча преимуществ перед любым парнем из лагеря – они проходил долгую подготовку в лагерях боевиков, а я и остальные бойскауты даже в тире не можем пострелять и сыграть в пейнтбол, потому что это запрещено инструкциями Департамента, вечно боящегося бунтов. Всё, чем мы хорошо владеем кроме своей головы – это лопатой и тяпкой, а лопатой и тяпкой вооружённого до зубов террориста не убьёшь. Нас просто бросят в бой, как пушечное мясо, не считаясь в потерями. В войнах так поступают нередко, а теперь это и того проще – ведь мы сироты, и если нас убьют, никто не заплачет. Ни одна живая душа не спросит у военных, почему они так быстро израсходовали человеческий материал. Куда как проще, чем возиться с призывниками из благополучных семей и контрактниками. Так я проворочался в постели далеко за полночь, а затем наконец приказал себе вслух: «А ну спать!» – и провалился в дрёму.

Вот в эти – то дни, когда у меня было полное ощущение надвигающейся катастрофы, в Белгородскую область приехал фестиваль воздушных шаров, и руководство лагеря дало согласие на поездку нескольких десятков бойскаутов на праздник.

Первого августа, накануне того дня, когда администрация должна была опубликовать список счастливчиков, в комнате Олещука собралось совещание. Мы с Ильёй также были приглашены, как и представители ещё двенадцати потоков. В комнате из – за такого столпотворения нечем было дышать, все вытирали пот, но Илья попросил всех потерпеть – открывать окна и двери было нельзя по соображениям безопасности.

– Ну что, все в сборе? – оглядел собравшихся Олещук. – Я с несколькими старшими парнями решил собрать вас здесь, потому что у нас в лагере фиговая ситуация. Откровенно фиговая ситуация, парни. У нас и так комендантский час, работа и учёба от зари до зари. А теперь ещё и война, на которую многие могут отправиться и не вернуться обратно. Кто согласен с тем, что нам слишком рано умирать, поднимите руки!

Почти все собравшиеся подняли руки, включая меня и Букетова, лишь один бойскаут – Борис Озеров из потока десять семнадцать – сперва нерешительно поднял руку, затем опустил, а затем снова поднял.

– Озеров, это что за акробатика? Ты за или против?

Озеров кашлянул:

– Принципиально я за. Но если ты предложишь бросаться с кулаками или ножом на педагогов, то я не готов. Пока не готов.