Читать книгу - "Агент - Валерий Большаков"

Глухой нестройный топот почти сразу обратился плюханьем и чавканьем — сапоги Авинова с высокими присборенными голенищами, на спиртовой кожаной подошве, подбитой берёзовыми шпильками, месили грязь вместе с солдатскими кирзачами. Красноармейцы, облепленные мокрой одёжкой, отфыркивались, отплёвывались, то и дело утирая мокрые лица. Винтовки они несли дулами вниз — со стволов стекали струйки воды. Поля видно не было, мутно-серая пелена дождя размывала пейзаж, растворяла продрогший мир. Блестели мокрые крупы лошадей, с усилием тягавших подводы, — их колёса выворачивали размякшую землю.

— Ничего, братцы! — бодро воскликнул Гай. — Зато белые в погоню не кинутся!

— Вот уж повезло! — зло откликнулся ординарец начдива Титаев.

Остальные «храбцы» угрюмо помалкивали. А дождь вдруг прекратился, словно кто на небеси кран прижал. Клочкастые тучи покрутились, разрываясь и расходясь, проглянуло солнце, засияло, грея и припекая. Пар заколыхался над землёю, от людей пошёл, от лошадей, накалились редкие пушки. Скоро колонна напомнила Авинову крестный ход — бойцы снимали гимнастёрки, вешали на винтовки и несли их как хоругви.

Кирилл смотрел под ноги, выбирая, куда ступить, поэтому не сразу разобрал вопрос бойца.

— Что? — переспросил он.

— Да я чего думаю, товарищ комиссар, — сказал круглолицый, бритоголовый Вохряков, — как оно всё дальше-то будет? Вот разобьём мы беляков и какая жизнь начнётся?

— Будет социализм, — авторитетно заявил Лившиц, подволакивавший ногу. Ранен комиссар дивизии не был, просто мозоль натёр.

— Это мы понимаем — земля общая будет, и вообще всё общее. А вот прогнали мы буржуев, заводчиков и фабрикантов и чего?

— Фабрики с заводами тоже народу принадлежать будут, — ответил Кирилл.

— А хозяиновать на них кому тогда?

— Уполномоченного назначат.

— Это чего ж? Мы вроде как хозяева все, а принадлежать нам ничего не принадлежит?

— А это чтобы не было у тебя частной собственности, — важно пояснил Лившиц. — Мы против неё и революцию делали, потому что через частную собственность происходит вся зараза эксплуатации! Как выведем частников — и эксплуататоров не станет.

— Понятное дело, — солидно кивнул Вохряков. — А жить-то как? Говорят, что и деньги отменят, и жалованья не будет. Станем мы на общие склады ходить и брать чего надо!

— Пайку тебе дадут, — усмехнулся Авинов, — строго по норме. А брать по потребностям станем при коммунизме.

— А скоро его построят?

— Ну сперва мы мировую революцию устроим, а потом уж и до коммунизма руки дойдут.

— Скорей бы… — вздохнул Вохряков мечтательно.

Неожиданно за окраиной поля задымил паровоз.

Конники Тоникса прискакали, доложив, что поезд обычный следует, не блиндированный.

— Задержать! — приказал Гай. — Грузиться будем!

Кавалерия с посвистом и гиканьем ускакала, а пехота задвигалась энергичней.

Было слышно, как тревожно засвистел паровоз, как залязгали буфера, заскрипело железо.

— Грузимся! Раненых вперёд!

Красноармейцы с довольным хохотом полезли в вагоны и теплушки, занимали платформы со шпалами, карабкались на крыши. Зашипел пар, состав основательно дёрнулся — и покатил.

Пару раз поезд делал остановку, к вагонам бросались мешочники — и тут же ретировались, не желая иметь в соседях Красную армию. Толкаясь, им на смену набежали деревенские бабы — крестьянки меняли печёную картошку, молоко и ягоды на сапоги, мыло и соль. Правда, Авинов этого не видел — всю дорогу до Инзы он проспал, приткнувшись в уголку ободранного, прокуренного пульмана.