Читать книгу - "Медуза - Альберто Васкес-Фигероа"

год за годом. Только морфин может ее успокоить, но за счет того, что я становлюсь затуманенной, но ты справился с этим, и я чувствую себя более ясной, чем когда-либо.

Еще стоя в воде по пояс и окруженная утками, она крепко схватила его за руку, заставила сесть на первый ступеньку пирса и закрыла глаза, глубоко вдохнув, как будто переживая фантастический и молчаливый оргазм.

–Боже мой! Я забыла, что значит жить без боли. Кто ты и откуда пришел? Нет! Не нужно мне этого говорить; даже если бы ты был самым могущественным человеком на земле, я не испытала бы этого облегчения, которое я никогда не думала, что снова почувствую.

И она говорила правду; эта ослепительная женщина с телом богини, глазами глубокого моря и огненными волосами, которая, казалось, должна была стать неоспоримой звездой моды или экрана, давно потеряла всякую надежду на будущее, увидев, как все члены ее семьи падают, как лепестки цветка, который так и не распустится.

Тот проклятый недуг, который, как казалось, был у них в крови или в костях, скрывался и поджидал долгие годы, сладкие годы, когда четыре прекрасные девочки превращались в четырех красивых подростков, делясь мечтами, которые они надеялись осуществить, став четырьмя прекрасными женщинами.

И вот тогда зло, самое ненавистное из всех, решило безжалостно ворваться в счастливый дом и разрушить его.

«Разрушить» – может быть, не совсем подходящее слово, чтобы выразить тот огромный страдания, которые рак причиняет людям, но оно вполне точно описывает, как он наносил удары по всей семье, как молот жестокого кузнеца, который веселится, перемещая ее из огня в наковальню и из наковальни в огонь.

За три коротких года она умерла от горя еще до того, как полностью была готова умереть от рака, потому что с каждым похороном члена своей семьи она похоронила часть себя.

Поэтому она стала постоянным посетителем клиник и больниц, соглашающаяся на любые испытания, предлагаясь в качестве подопытной кролика, чтобы специалисты глубже изучили причины такого мучительного страха, будучи сама тем, кто должен был утешать. В последние восемь месяцев она пыталась передать другим свою стойкость, но теперь, зная, что она находится в последнем этапе этого трудного пути, решила вернуться в место, где провела единственные девятнадцать летних каникул своей жизни.

Теперь ее не сопровождали сестры и родители, и, похоже, не будут с ней и добрые старики, которые каждый одиннадцатый августа готовили ей красивый торт на день рождения, но на их место появился человек, чья кожа казалась настоящим даром богов. Никто, кто не был так болен, как она, или не испытывал таких мучений, как она, не мог бы представить, что значит хоть минута отдыха или секунды расслабления.

Этот тип боли кричал внутри, не позволяя никому услышать его или даже представить, насколько громко он рычал, а его внезапная тишина была похожа на путешествие в царство небесное после долгого пути среди войов тех, кто горел в огне ада.

–Я хочу умереть, держась за твою руку.

—Почему люди так настойчиво хотят умереть преждевременно?

—Наверное, потому, что жизнь покинула их, не покинув их тела. Жить – это не только дышать; это также значит ожидать, и если ты ничего не ждешь, это как если бы ты не дышал. Это мой случай.

Он заставил ее выйти из воды, а затем укрыл большой синей и белой простыней, усаживая ее на стул.

–Может быть, то, что ты сказала, правда; я не могу знать, потому что никогда не был в такой ситуации. Но если ты уже ничего не ждала, а, как утверждаешь, мое прикосновение облегчает тебе боль, это значит, что ты ошибалась, и всегда можно ожидать сюрприза.

—Ты любишь играть со словами?

—В некотором роде, это моя профессия, но это не имеет значения.

Он энергично вытер ей голову, аккуратно надел парик и отступил немного, чтобы внимательно осмотреть ее.

–Не знаю, тебе красивее с ним или без него, – добавил он, – но, по крайней мере, это не даст твоим мыслям замерзнуть.

Теперь давай попробуем объяснить рационально, почему я, по твоим словам, облегчаю тебе боль.

—Не понимаю, почему тебе так важно найти логику в этих вещах, когда я подозреваю, что все, что тебя окружает, лишено логики. Но я проясню: доказано, что человеческий контакт терапевтически полезен, хотя и не настолько, чтобы сразу же исчезла боль. Если бы я не провела столько часов в больницах, я бы подумала, что ты своего рода плацебо, заставляющее меня верить, что ты облегчаешь мою болезнь, но на самом деле я не думаю, что ты улучшил мое здоровье; ты лишь уменьшил мои страдания.

У него не было аргументов, чтобы возразить тем доводам, которые она приводила, ведь она явно была экспертом в том, о чем говорила, и потому он ограничился вопросом:

–Почему ты считаешь, что все вокруг лишено логики?

—Ты сам знаешь; я лишь чувствую это, но не буду спорить, а так как я еще дико голодна, чего не было с тех пор, как я помню, лучше всего, чтобы ты пригласил меня поужинать.

—В такое время?

—Во Франции любое время подходит для завтрака, обеда, ужина или полдника.

На самом деле это был пантографический ужин-полдник под светом солнца, которое начинало клониться к закату, с отличным бордоским вином и всякими аппетитными деликатесами, за исключением паштета, поскольку как только он появлялся, утки начинали нервничать, летать, протестовать и испражняться повсюду.

–Я уже заметила, что они не любят, когда я ем печень своих сородичей. Может, они это чувствуют по запаху.

—Хорошо, что это не свиньи, потому что с таким количеством ветчины и колбасы вокруг все было бы в полном беспорядке… – замечая, что его хозяин собирается подняться и убрать грязь, оставленную одной из птиц, она задержала его, крепко схватив за руку. – Оставь! Я уже год живу в таком стерильном окружении, что мне не помешает немного утиного дерьма, потому что явно излишняя чистота не спасла мне жизнь. На самом деле, я скучала по некоторым запахам.

–Что касается запахов, то здесь тебе не придется жаловаться, потому что этот сыр воняет, как дьявол.

Это было правдой, и правда также заключалась в том, что девушка, казалось, наслаждалась каждым угощением, поглощая его, как если бы это было в первый раз или как если бы она считала, что это последний раз, когда ест, пока «неутомимая мышь» снова не начнет точить ее внутренности.

Когда она