Читать книгу - "Вооруженное восстание животных - Александр Тюрин"

И яички, и даже личинки могут переходить в анабиотическое высушенное состояние, в котором вода и неустойчивые белки как-то связываются особоустойчивыми белками типа hsp — после чего племя младое выдерживают даже многолетнюю бескормицу, очень низкие или очень высокие температуры, почти полный вакуум, хоть в космос запускай.

Благодаря разнообразным железам червяга работает как химическая фабрика, вырабатывая множество токсинов и, так сказать, подручных материалов. Яды может как и распылять, так и вводить с помощью укуса или укола хоботным стилетом. В фильме один монстр нанес смертельный укол быку, которого кстати «подстрелил» с расстояния в сто метров…

Вдобавок к десятку фасеточных глаз рассыпаны по всему телу фоторецепторы большого диапазона — короче, зрение хорошее. Электрическая система червяги в низковольтном режиме годится для локации, то есть, обнаружения любых предметов в туман и темноту.

Особенно героя украшает способность видеть насквозь. Однако, едва пошло толковище про «квантовую телепортацию и связанные когерентные состояния», кино вдруг остановилось…

И я впервые подумал, почему мне показали так много интересного.

– А потому все это показали, чтобы вы поняли, с кем имеете дело. — сказал кто-то, когда свет зажегся снова. Я увидел, что Филипп Михайлович Гиреев не слишком заметно сидит на первом ряду. — Вы мне, Саша, кажетесь слишком экспансивным, хоть вы уже и не юноша.

– Но если вы так много знаете про них, то почему бы вам их и не притормозить. — с жаром я обратился к одному из столпов общества.

– Будьте серьезными, Александр. Происходит биологическая революция, вы наверное это заметили. А с революцией шутки плохи. Мы не готовы совладать с ней. И не готовы сказать правду населению. Ведь если бы население узнало, с какой прытью прогрессируют и размножаются червяги, то у многих помутилось бы в мозгах. В итоге толпы придурков носились бы по улицам, кусали друг друга за задницу и гадили в неположенных местах. А пока что есть у нас равновесие, может даже гармония, в которой двуногим пришлось лишь немного потесниться.

– Революцию я заметил, Филипп Михайлович, а вот равновесие — нет. Червяги везде, можно сказать, суют свой нос.

– В самом деле, эти твари вроде повсюду, но при этом они остаются на периферии, не лезут, как говориться, в первый ряд. Червяги не вызывают ненависти. Эти гады вполне потакают простому народу, разоряя нуворишей. Червяги кого-то скушали? Допустим. Во-первых это редкое явление. На одного съеденного монстрами приходится сто задавленных автомобилями и зарезанных в пьяных драках. Во-вторых. Мы столько лет питались животными, вот и они повели себя в том же духе, употребили кого-то из нас, причем не самых лучших — алкашей, бомжей и прочую нечистоплотную публику. А яйцекладку вообще можно считать мелким недоразумением по сравнению с низкой пенсией и невыплаченной зарплатой. Короче, у нас есть еще время…

Да, Гиреев говорил о червягах так, будто они что-то вроде «лесных санитаров».

– Вы уверены, Филипп Михайлович, что червяги не придут к вам в гости, не дожидаясь своего срока?

– Посмотрите на эту крепость, молодой человек. И такие крепости воздвигаются по одному мановению моей руки. Через оборонительные периметры никакая тварь сюда не пролезет.

И в этом можно было с Гиреевым согласиться.

– Но мне, Филипп Михайлович, было бы не слишком приятно смотреть с высокой стены, как едят ближнего моего.

– Надо к этому привыкать. Люди редко рождаются мужественными. Вырабатывайте в себе это качество.

И Филипп Михайлович поднялся, показывая, что время нашего свидания истекло.

– Саша, не надо встревать в игру больших сил, корчить из себя Минина и Пожарского. — сказал он на прощание. — Любой мужчина хочет как-то отличиться, но не надо торопить свое имя на могильную плиту. Тем более, я подозреваю, она у вас не будет слишком красивой… Поэтому я тут вас задержу ненадолго, чтобы вы не наделали глупостей. Вы же все равно ехали к своему приятелю. А вы погостите у меня и подумайте, хотите ли у меня поработать. Я за вами какое-то время наблюдаю и мне кажется, что вы не без способностей…

Двое возникших словно из стены охранников сжали меня с обоих боков и повели по коридору. И там я встретил Брундасова. Его тоже куда-то вели — только не охранники, а человек в белом халате. Коля был опухший, благостный и на меня совсем не отреагировал!

Не знаю, куда повели Николая, но меня доставили в прежнюю каморку.

Вы — Минин, вы — Пожарский, пожалуйста не поднимайте народ на борьбу раньше времени. А еще лучше идите ко мне, я вас заместителем назначу. После таких слов ожидаешь, что попадешь как минимум в апартаменты, где блондинка уже ждет в кровати. А меня снова запихнули в этот свежеструганный гроб.

В чем-то Гиреев меня переоценил, а в чем-то нет. Моя голова бешено заработала. Я подумал, а не уготована ли мне судьба Коли Брундасова? Если я откажусь поработать, или поработаю не так как надо.

Мне почему-то подумалось, что работа на Гиреева обязательно окажется паскудной. Какое-то имеет он к червягам отношение, имеет же! Давно ясно стало, что жирный крест на технопарках — очень выгоден гирееввской «Жизненной силе»; сметены с лица земли все эти мелкие въедливые конкуренты, а ученые и инженеры скуплены за пучок пятачок… Но, похоже, Гиреев не только выступает в роли падальщика. Боюсь, он активно замалчивает эту самую биологическую революцию. Скорее всего, именно люди Гиреева сперли у меня дискету с записью расправы над омоновцами и термос с поджаренным червягой, это они изымали останки людей, убитых монстрами. Наверное, Филипп Михайлович хочет потом выступить единственным и неповторимым спасителем тех обломков, которые останутся от нашей цивилизации…

Стал я сканировать каморку своим пристальным взглядом и пытливыми руками. Этот гроб был очищен от строительного мусора, но в углу, откуда веничком неудобно грести — осталась пара железяк — длинный довольно гвоздь и какая-то стальная пластина.

Я первым делом подвалил к двери и понял, что с ней лучше не связываться. И она сама, и косяк — железные, замок пудовый, да еще сигнализация.

Тогда остается окно. На нем была решетка, но мне показалось, что здесь можно поработать. И я стал обрабатывать те места, где прутья входили в подоконник. Хрен бы у меня что вышло, если бы решетка была вделана прямо в углепластовый блок.

Но она была вделана, причем неряшливо, в полимерную отделочную плитку. Слава небрежному монтажнику. За два часа мне удалось плитку расковырять, а затем в прыжке выбить решетку из нижних пазов.

Тут-то и выяснилось, что выбраться наружу я могу, а что дальше — непонятно. Гладкая стена, до земли пятнадцать метров — более чем предостаточно, чтобы превратиться в мешок дробленных костей.

Но я вспомнил Колю Брундасова и полез наружу. Такое дурацкое чувство появилось — будто я умею летать. Может, это какая-нибудь птичка мне его телепортировала.

Я выпростался наружу до пояса, примерно до половины, и стал елозить там, высматривать, ну совсем как личинка.