Читать книгу - "Финал - Алим Онербекович Тыналин"

старого профессора никогда не подводила.

— Вы правы, как всегда, Николай Александрович. Меня беспокоит судьба промышленной системы, которую мы создали. Как вы оцениваете ее жизнеспособность в текущих политических условиях?

Величковский задумчиво погладил седую бороду.

— Ваша система, мой друг, представляет собой уникальный эксперимент, — начал он. — По сути, вы создали то, что можно назвать «усовершенствованным НЭПом». Сочетание государственного планирования с рыночными механизмами стимулирования труда и элементами конкуренции между предприятиями.

Он поднялся и прошел к книжному шкафу, извлек оттуда несколько папок.

— Посмотрите на эти графики, — профессор разложил на столе диаграммы. — Я провел сравнительный анализ эффективности различных моделей управления промышленностью. Ваша система показывает наивысшую производительность труда, наименьшую себестоимость продукции и максимальный технологический прогресс.

Я внимательно изучил данные. Цифры выглядели впечатляюще.

— Но политическая ситуация меняется, — заметил я. — Сталин все больше склоняется к жесткой централизации экономики, полному огосударствлению промышленности.

Величковский задумчиво покачал головой.

— В этом главное противоречие момента, Леонид Иванович. С экономической точки зрения ваша модель значительно эффективнее. Но с политической… — он сделал паузу. — С политической точки зрения централизованная плановая система дает большую власть и контроль.

— Именно это меня и беспокоит, — я отставил чашку. — Мы доказали преимущества нашей системы на практике. Но выдержит ли она в политической борьбе?

Профессор неожиданно улыбнулся.

— Знаете, Леонид Иванович, в чем ваше главное преимущество? Вы демонстрируете не только экономическую эффективность, но и политическую лояльность. Ваши предприятия перевыполняют план, обеспечивают оборонные заказы, увеличивают налоговые отчисления в бюджет. А теперь вы еще и личный эмиссар Сталина.

Он наклонился ближе.

— Если вам удастся успешно выполнить маньчжурскую миссию, ваш политический вес возрастет настолько, что даже самые ярые противники промышленного НЭПа вынуждены будут признать вашу правоту.

Я задумчиво смотрел на огонь в камине. Величковский прав. Предстоящая операция имела значение не только для внешней политики, но и для внутренней борьбы за экономическую модель развития страны.

— А что в долгосрочной перспективе? — спросил я. — Как вы оцениваете шансы на сохранение нашей модели?

Профессор вздохнул.

— История непредсказуема, мой друг. Но одно могу сказать с уверенностью. Ваш практический успех говорит громче любых теоретических дискуссий. Пока ваши предприятия демонстрируют превосходные результаты, у вас есть аргумент, с которым трудно спорить.

Он встал и подошел к окну, глядя на вечернюю Москву.

— Знаете, Леонид Иванович, иногда мне кажется, что вы действительно человек из будущего, — неожиданно произнес Величковский. — Ваше понимание экономических процессов, технические решения, предвидение политических событий… Все это выходит за рамки обычного.

Я напрягся, но постарался сохранить невозмутимое выражение лица.

— Вы преувеличиваете мои способности, Николай Александрович. Просто внимательное изучение мирового опыта и умение анализировать тенденции.

— Возможно, — улыбнулся профессор. — Но результаты говорят сами за себя. Ваша модель промышленного НЭПа демонстрирует удивительную эффективность. И если вам удастся закрепить этот успех политически, кто знает, может быть, история пойдет совсем другим путем.

Мы проговорили до поздней ночи, обсуждая детали предстоящей операции и перспективы промышленного развития. Величковский дал мне несколько ценных советов по организации работы предприятий в мое отсутствие.

Покидая особняк профессора, я чувствовал себя увереннее. Разговор подтвердил мои интуитивные предположения.

Созданная мной промышленная империя не только экономически эффективна, но и имеет шансы на политическое выживание. Предстоящая миссия в Маньчжурии могла стать решающим аргументом в этой сложной игре.

Поздний вечер окутал Москву прохладой. Я шел по пустынным улицам, обдумывая предстоящую экспедицию. Стратегические расчеты, политические интриги, технические детали, все смешивалось в голове.

Но одно я знал точно. Эта миссия станет поворотным пунктом не только для меня лично, но и для всей страны.

За пеленой дождя проступали очертания Кремля, древней крепости, символа нашей государственности. Где-то там, за красной кирпичной стеной, в своем кабинете, возможно, не спал и Сталин, обдумывая свои планы. Планы, в которых мне отводилась особая роль.

Эмиссар Сталина… Эта роль открывала огромные возможности, но и налагала колоссальную ответственность. И я должен оправдать это доверие.

И, что немаловажно, ради доказательства преимуществ созданной мной экономической модели, промышленного НЭПа, который мог вывести советскую экономику на принципиально новый уровень эффективности.

Глава 11

«Катюша»

Следующие три дня после совещания с Величковским я провел в напряженной подготовке к маньчжурской экспедиции.

Кабинеты Наркомата обороны сменялись залами заседаний Генштаба, где оттачивались детали предстоящей операции. Ворошилов лично представил меня группе военных специалистов, которые составляли ядро будущего экспедиционного корпуса. Как эмиссар Сталина, я получил полномочия, внушающие уважение даже бывалым фронтовикам.

Утром четвертого дня, изучив подробные разведданные о японских укрепленных точках, я понял, что операции требуется особый козырь, нечто непредвиденное для противника. И такой козырь у меня имелся.

Московское утро выдалось промозглым, лужи на асфальте дрожали от мелких капель. Тусклое солнце боролось с тяжелыми тучами, изредка пробиваясь сквозь разрывы в облаках.

Мой ЗИС-101 остановился у неприметного трехэтажного здания на окраине Москвы. Раньше тут размещался склад текстильной фабрики, но два года назад я выкупил строение и превратил его в секретное конструкторское бюро.

Внешне здание сохранило прежний облик, облупившаяся штукатурка, потускневшая вывеска «Текстильсбыт», заколоченные досками окна первого этажа. Идеальная маскировка для объекта, где рождалось оружие завтрашнего дня.

Степан, мой водитель, распахнул дверцу автомобиля.

— Ждать здесь, Леонид Иванович?

— Нет, вернешься через три часа. Потом поедем в Кремль.

Массивная железная дверь, выкрашенная в неприметный серый цвет, открылась после того, как я постучал. Часовой бдительно осмот4рл меня. Внутри встретил Мышкин, неизменно подтянутый и собранный.

— Все готово, товарищ Краснов, — произнес он, пропуская меня в просторный вестибюль. — Инженер Овсянников ждет на испытательном полигоне.

Мы прошли по длинному коридору с бетонными стенами, тускло освещенному электрическими лампами в металлических плафонах. Здание снаружи казалось обычным промышленным сооружением, но внутри напоминало подземную крепость. Еще дважды у меня и моего спутника часовые проверили документы.

Железобетонные перекрытия, бронированные двери, новейшие системы безопасности. Даже специально обученная собака не могла обнаружить по запаху, что происходит внутри.

Лифт, замаскированный под грузовой подъемник, доставил нас на подземный этаж. Когда массивные двери раздвинулись, перед глазами открылся просторный ангар размером с футбольное поле. Под высоким потолком с промышленными лампами выстроились в ряд несколько грузовиков «Полет-Д» с необычными конструкциями на платформах.

Навстречу мне торопливым шагом направлялся высокий худощавый мужчина в потертой инженерной форме. Овсянников, правая рука Лужкова, выглядел точно так, как я его представлял по описаниям. Сухопарая фигура, аккуратно подстриженные усы,