Читать книгу - "Плененная - Сильвия Мерседес"

библиотеки. Приемными родителями Лир были библиотекари Веспры, давным-давно проигравшие битву с рейфами. Оставившие Лир одну. Дважды сиротой.

– Они… заботились о тебе?

Лир грустно улыбается.

– Они любили меня. – Она, фыркнув, качает головой. – И я их любила. Но они умерли, и я снова осталась одна. Без Вагунгада. Без своего народа. У меня нет дома. Я не служу, как мои родители, в библиотеке, потому что я – тролль и не умею ни читать, ни писать. Я не могу вернуться к своим в город, потому что я – ва-лак. Мне нет нигде места.

У меня сжимается сердце от ее голоса, полного тоски, одиночества и потерянности. Теперь я понимаю ее неприязнь к троллятам. Она смотрит на них сквозь призму собственного самоосуждения и душевной боли.

Поколебавшись, я все же поддаюсь порыву и, взяв Лир за руку, мягко сжимаю ее ладонь.

– Твое место здесь. Со мной. Не знаю, что бы я делала без тебя, Лир.

В ее глазах разгорается искра надежды. На ресницах блестят слезы.

– Я же хорошо вам служу, госпожа?

– Конечно. Ты стала мне добрым другом, Лир.

Мило зардевшись, она опускает голову.

– Я рада.

Мы некоторое время стоим, просто наслаждаясь мгновением. Но внутренним взором я все еще вижу перекошенное отчаянием личико Калькса.

И хотя мне претит сыпать соль на рану Лир, я спрашиваю ее:

– Ты сожалеешь о времени, проведенном с Фено и Лиаланой? Жалеешь о том, что они стали твоими тар и мар?

– О нет! – без раздумий отвечает Лир. Замолкает, хмурится и качает головой. – Я жалею о том… что покинула Вагунгад. Но я бы ни за что не отказалась от времени, проведенного с ними. Никогда. – Она произносит это с ожесточившимся лицом, будто одни ее слова – уже бунт. – Просто… люди так хрупки. И так легко умирают. – Лир мрачно взирает на меня. – Детям троллей лучше оставаться в Вагунгаде. Лучше чтить Закон Первозданной Тьмы. Это тяжело, но тролли созданы крепкими. Мы созданы для того, чтобы тармок – выдерживать давление миров в самых бездонных из глубин. В этом наша суть.

– Лир, – начинаю я, осторожно подбирая слова, – ты считаешь, что из-за того, как воспитывалась и взрослела, стала хуже?

Она печально кивает.

– Да, госпожа.

Сознавая, что захожу на неизведанную территорию, продолжаю:

– Может, тебе стоит взглянуть на это с другой стороны? Может, ты стала не хуже, а лучше? Ты сформировалась под влиянием двух миров: тролльего и человеческого. Ты взяла что-то из того и из другого, а значит, лучшее из обоих. Сильнее. Может, даже больше тармок. – Я выпаливаю последнее слово практически без акцента.

Лир мотает головой, но в глазах ее появляется свет.

– Не буду делать вид, что понимаю все о вашем священном цикле или о том, через что ты прошла. Но я знаю, что Калькс, Хар, Диг и Сис сами назвали меня мар. Они объявили меня своей матерью, и я не могу это игнорировать. Точно так же, как Фено и Лилиана не могут перестать быть твоими родителями даже после своей смерти.

Слезы соскальзывают с ресниц Лир и текут по щекам.

– Лир, – медленно говорю я, – ты скажешь мне, где я могу найти детей?

На ее лице отражается испуг. Она напрягается, точно дикое животное, готовое сорваться с места.

– Зачем?

– Затем, что, мне кажется, они в беде. Калькс очень рисковал, чтобы прийти ко мне. Он боится. За себя и за братьев с сестрой.

Лир мрачнеет и отводит взгляд. Я боюсь, что она ничего мне не скажет, но, к счастью, ошибаюсь.

– Большинство детей Первозданной Тьмы забирают хрорарки для службы в Нижний город.

Я внутренне содрогаюсь. Принц упоминал сегодня хрорарков, но я не поняла, кто они такие. Тон, которым произносит это слово Лир, вызывает дурное предчувствие.

– И что они делают?

– Собирают коконы хугагуг.

– А это что такое?

Лир явно неловко.

– Хугагуг – священные мотыльки, гнездящиеся глубоко под огненной рекой, там, где давление столь велико, что даже троллям становится плохо. Взрослые тролли не способны спуститься на такую глубину, поэтому туда отправляют детей. Малыши могут проползти по туннелям, проложенным хугагуг.

Я пытаюсь осознать услышанное.

– То есть детей отправляют за коконами. Коконами мотыльков? – Я трясу головой. – Зачем?

– Для умога, – отвечает Лир, словно мне это все объясняет.

Я бы спросила, что это такое, но не уверена, что мне нужно забивать голову еще одним странно звучащим тролльим словом. И так уже болит голова от новых непонятных знаний, которые еще предстоит обмозговать.

Ясно одно:

– По твоим словам, детей… моих детей… используют для рабского труда?

Лир недоуменно моргает, затем хмурится.

– Служить Первозданной Тьме – не рабство.

– Но у них нет выбора в том, как служить.

– Выбирает бог, – пожимает плечами Лир.

Я не представляю, как бороться с таким образом мыслей. Лир говорит с ярой уверенностью, и я не хочу проявлять неуважение к ее убеждениям. Но мне отвратительна мысль, что детей отправляют в подземную жару и тьму, под колоссальное давление, заставляя ползать по туннелям и собирать коконы каких-то пещерных мотыльков. Во мне все восстает против этого.

– Скажи, Лир, ты знаешь, где они? Мне можно с ними повидаться?

Она качает головой.

– Это плохая идея, госпожа. Если дети увидят вас, то… это может вселить в них надежду. Пусть лучше смирятся со своей участью и останутся в Вагунгаде. Да, будет трудно, но такова жизнь. Жизнь троллей.

– А что было бы с тобой, если бы принц тебя не принял? Тебя бы тоже отправили под огненную реку за коконами мотыльков?

– Вероятно, да.

– И что, это сделало бы тебя счастливее?

Лир не отвечает. Стоит с раскрытым ртом и расфокусированным взглядом, словно пытаясь заглянуть в мир возможностей, которые до этого момента ей не приходило в голову рассматривать.

Оставив ее в раздумьях, я подхожу к гардеробу, достаю свой плащ и набрасываю его на плечи.

– Вы куда, госпожа? – отвлекается от своих мыслей Лир.

– В Нижний город. Если придется, одна. И буду спрашивать всех и каждого на своем пути, где мне найти шахты, в которых заставляют работать детей. Я буду спрашивать без конца, пока кто-нибудь мне не ответит. А потом, да помогут мне боги – все семеро, вместе с Ламруилом! – найду своих детей.

– Но госпожа…

– Да?

Лир шевелит губами, издавая нечленораздельные звуки. Но стоит мне шагнуть к двери, как она стремительно преграждает мне путь. Безумно красивая, но по-тролльи высокая и внушительная.

– Отойди, – насколько возможно властно велю я.

– Принцу это не понравится, – замечает она подрагивающим, неуверенным голосом.

– Принцу