Читать книгу - "Господин Тарановский - Дмитрий Шимохин"

class="p1">По рядам казаков пробежал гул. Легенда ожила.

— Тарановский? Тот самый? — Свои это, братцы! Негоже своих забижать!

Взгляды казаков изменились. Они опустили пики. Авторитет Цырикова трещал по швам.

Я понял: пора наносить финальный удар. Я подошел к стремени полковника и вцепился рукой в луку его седла, заставляя наклониться ко мне. Теперь мой голос был тихим и страшным.

— А теперь слушайте меня, полковник. Внимательно слушайте.

Я посмотрел ему в зрачки.

— Моя миссия — секретная. Государственной важности. То, что вы меня остановили, — это не просто глупость. Это наводит на мысли о саботаже. О предательстве.

Цыриков вздрогнул. Слово «предательство» для офицера страшнее пули.

— Кто написал донос? — спросил я жестко. — Откуда пришли сведения? Кто так жаждал задержать мой караван именно здесь и сейчас, пока снег сходит?

Полковник попытался что-то сказать про «тайну следствия», но я сжал его седло так, что кожа заскрипела.

— К черту следствие! — прошипел я. — Я даю вам приказ, именем тех полномочий, что мне даны. Вы немедленно начнете расследование. Тихое, но тщательное. Я хочу знать имя. Я хочу знать, кто навел вас на меня. Кто пытался чужими руками сорвать операцию, утвержденную в Петербурге.

Я отпустил седло и отступил на шаг, глядя на него с ледяным презрением.

— Я ухожу. Но я вернусь. И когда я вернусь, полковник, вы будете стоять передо мной с докладом. Имя, звание, цель доносчика.

Я сделал паузу, вбивая последние слова, как гвозди.

— А все причастные к этой провокации должны сидеть и ждать моей воли. В кандалах, в подвале. И вы в том числе, полковник, если выяснится, что вы действовали заодно с врагами России. Вы меня поняли?

Я не просто напугал его — я повесил над ним дамоклов меч служебного расследования по обвинению в измене. Я превратил его из обвинителя в подозреваемого.

— Так точно… ваше высокородие, — выдавил он посеревшими губами. — Будет исполнено.

— И не дай Бог, вы не выполните приказ. Моих полномочий хватит, чтобы сгноить и вас, и их в одной яме. Я лично выберу для вас самую гнилую, самую страшную дыру в Акатуе. Вы будете завидовать тем бродягам, которых сейчас собирались ловить.

И глядя ему в глаза продолжил:

— Полковник. Я даю вам ровно одну минуту, чтобы отдать приказ и убрать своих людей с дороги. Если через минуту мой обоз не тронется с места, я отдам приказ моим людям приготовиться к бою. И, чтобы вы понимали, — я не шучу.

— Кроме того, с этой самой минуты начинает работать счетчик. Каждый час простоя каравана стоит тысячу рублей. Я выставлю этот счет лично вам. Я куплю все ваши долги, я найду каждый ваш вексель. Я разорю вас. Я пущу вашу семью по миру. Вы будете платить мне до конца своих дней, и ваши внуки будут платить.

— Разъезду… — он обернулся к своим людям, голос его сорвался, но он собрался и крикнул: — Освободить дорогу! Пропустить колонну! Живо!

Цепь казаков рассыпалась. Всадники разъезжались, освобождая путь.

Обоз, скрипя и хлюпая по грязи, тяжело тронулся с места.

Я, провожая взглядом сломленного полковника, который теперь думал не о контрабанде, а о том, как спасти свою шкуру, повернулся к Гурко.

— Вот видите, полковник, — сказал я тихо. — Иногда самый весомый аргумент — это не оправдываться, а обвинять.

Я усмехнулся, но в моих глазах не было веселья. Путь был открыт. А в тылу у меня теперь был человек, который землю будет рыть, чтобы найти моих врагов, лишь бы спасти себя.

Глава 9

Глава 8

Скрип полозьев по мокрой земле звучал противоестественно, как скрежет ножа по стеклу. Это был звук конца. Конец санного пути, конец нашей скорости, конец всего плана, если мы немедленно не вырвемся из этой липкой, бурой хляби.

Колонна растянулась на несколько верст, уродливой серой змеей вползая в холмистую, безлесую степь. Снег, еще недавно казавшийся бескрайним белым океаном, теперь лежал лишь в глубоких лощинах да на северных склонах сопок, словно грязные, рваные бинты на теле земли. Под копытами сотен лошадей и тяжелыми полозьями саней чавкала вода.

Впереди, на гребне холма, показались всадники. Разведка. Скобелев и Хан. Они неслись назад во весь опор, и по азартной манере корнета я понял — дело сделано.

Они подлетели, осадив коней так, что грязные брызги разлетелись на несколько саженей.

— Граница пуста, ваше высокоблагородие! — выпалил Скобелев, его молодое лицо раскраснелось от ветра и восторга. — Ни единого цинского разъезда! Как Хан и говорил!

— Но впереди дозор, — спокойно добавил Хан, его взгляд был цепким и деловитым. На своей земле он перестал быть просто проводником; в нем проснулся хозяин. — В долине, верстах в пяти. Сотня всадников. Местные монгол! И вероятно, они нас видели, просто отошли.

Ну что же, это должно было случиться. Скрыться от степняков в их же степи невозможно. Впрочем, я и не собирался от них бегать. Наоборот — мне нужно было сдружиться с местными, найти среди них активных противников Цинов и договориться о совместном выступлении. Так что нужен контакт, немедленный и прямой.

— Колонне — стоять! — мой охрипший от степного ветра голос, перекрывая шум движения, разнесся над отрядом. — Разбить временный лагерь здесь, на возвышенности. Найти воду, топливо, выставить охранение по всему периметру. Гурко и остальные офицеры молча приняли приказ к исполнению, тут же отправляя вестовых вдоль растянувшегося строя.

— Скобелев, Хан, вы со мной. Возьмем конвой — два десятка, не более. Поехали, посмотрим.

Спустя пол часа, мы въехали долину, и там действительно были монгольские воины. На своих низкорослых, лохматых, но невероятно выносливых лошадях они сидели как влитые. В руках — нагайки, кое у кого — длинные пики, за спиной — луки и старые, видавшие виды фитильные ружья. Узкие глаза из –под лисьих малахаев бросают на нас настороженные, внимательные взгляды.

Мы остановились в сотне шагов. Язык тела — единственный язык, понятный мне сейчас, говорил о том, что они не ищут драки, но готовы к ней.

— Поезжай, — бросил я Хану.

Он кивнул и один, без оружия в руках, медленно поехал навстречу. Из строя монголов так же неспешно выехал их командир. Молодой, с суровым, обветренным лицом, он держался с невозмутимым достоинством. Они встретились на полпути. Мы видели, как они обмениваются