Читать книгу - "Бессмертные - Джеймс Ганн"

Дом стоял среди узких двухэтажных зданий, выстроенных на крохотных клочках земли. Несомненно, когда-то в таких домах селилась одна семья, но сейчас, как подозревал Пирс, их поделили на комнаты множество людей. Навигатор проложил маршрут сюда, но Пирс не смог бы определить, какой из домов ему нужен, если бы не обнаружил старую табличку с надписью «Десятая улица», а затем один из немногих уцелевших на домах номеров, сообщающий, что это квартал 3400. У дома на запад от Пирса на козырьке над подъездом были косо закреплены цифры «4» и «1», а на том, что был прямо перед ним, висела шестерка. Позади дома, в темноте белела стена какого-то бетонного строения, возможно небольшой фабрики или гаража. Перед домом расположился участок, загроможденный железными трубами, заваленный ржавеющим строительным оборудованием и обломками маленькой буровой вышки.

Там, где раньше был небольшой палисадник, теперь сделали парковку, но, помимо автомобиля Пирса, там стоял только проржавевший остов какой-то машины, с которого давно сняли колеса. Пирс предпочел бы припарковаться где-нибудь позади дома, подальше от любопытных глаз, но парковка была слишком узкой для подобного маневра. Пришлось оставить машину тут, положившись на удачу и ее собственные защитные устройства.

Он осторожно выбрался наружу, зажав свой черный чемодан в руке и мысленно поражаясь, зачем он ответил на этот анонимный крик о помощи. Это, безусловно, могла быть ловушка. Случалось, что врачей похищали бандиты, которым было необходимо лечение, медицинское оборудование или медикаменты. Но очень редко врачу сознательно пытались причинить вред, и Пирс полагал, что Айкенс не стал бы ввязываться в такое дело.

Он аккуратно двинулся вверх по деревянной лестнице, включив фонарик на крыльце, отсутствием досок напоминавшем щербатый рот обитателя гетто. Дверь подъезда была не заперта, и, толкнув ее, Пирс заметил, что дверной косяк выбивали, и, похоже не один раз, пока жильцы не смирились с неизбежным злом.

В холле было темно. Фонарик Пирса осветил пустой патрон под потолком; даже если бы лампочку удалось достать, и электричество не отключили давным-давно, ее все равно бы украли. Из холла ступени вели на лестничную площадку, к двери, а затем снова поднимались на таинственный второй этаж. Направо от Пирса была арка, когда-то, должно быть, служившая проходом в гостиную. Но теперь она была заколочена листом фанеры, целиком покрытым граффити. Фанеру красили снова и снова, в тщетной попытке поддержать хотя бы видимость приличий, но граффити проступали под краской, как буквы на древнем палимпсесте^[3].

В центре фанерного листа вставили откидную панель, выполняющую роль двери. На ней не было ни номера, ни таблички с именем – те, кто знал, зачем пришел, знали и кто внутри, а всем остальным здесь нечего было делать. Кроме меня, подумал Пирс и постучал.

– Входите, – произнес женский голос.

Он толкнул дверь-панель и замер, ослепленный светом фонарика. Ему показалось, что в темноте за фонариком прячут оружие.

– Мэрилин? – спросил он.

Свет погас.

– Вы доктор Пирс?

– Да.

Зрение вернулось к нему только несколько секунд спустя.

– Меня зовут Мэрилин Ван Клив, и мне нужна ваша помощь.

Теперь он мог оглядеться. Масляная лампа, стоящая на старом карточном столике, освещала женщину, сидящую в огромном, потертом откидном кресле. На коленях у нее лежал фонарик, а на столике под лампой – старомодный револьвер. Она оказалась привлекательной, с короткими каштановыми волосами и огромными карими глазами, в которых читалась настороженность, но не страх. Однако самым привлекательным в ней было ее очевидное здоровье; она выделялась посреди моря болезней, словно подсвеченная им изнутри.

С первого взгляда Пирс решил, что ей чуть больше двадцати, но затем внимательнее взглянул в ее глаза; они видели много радости, но и горя, и страданий тоже немало.

– Какая помощь? – спросил он.

– Вам лучше зайти и закрыть дверь. Она не сможет послужить никому серьезным препятствием, но даст мне время приготовиться к защите, – спокойно объяснила она.

– Кого вы ждете? – спросил он.

– Вас и тех, кто может прийти за вами следом.

– За мной никто не следит, – нетерпеливо заявил Пирс. – Повторюсь, что за помощь вам нужна?

– Я беременна, – ответила она. И встала. Она оказалась женщиной крепкого телосложения, среднего роста и была действительно глубоко беременна, возможно, месяце на восьмом или больше, предположил Пирс.

Он слегка повернулся к двери.

– Я не акушер. За последние шестьдесят лет я принял только одни роды. Вам нужна акушерка.

– Эти роды будут довольно непростыми. Возможно, мне потребуется больше, чем помощь акушерки.

– Откуда вы знаете?

– Просто знаю, – ответила она.

– Тогда вам нужно в больницу. Если у вас нет денег, существуют больницы для нуждающихся. Студентам надо где-то практиковаться.

– Они возьмут кровь на анализ, – невыразительно сказала она.

– Просто несколько обычных анализов: определят группу крови, на случай переливания, тест на наркотики, болезни, анемию – но это все для вашего же блага.

– Мне нельзя, – возразила она. – Поэтому мне нужны вы.

Он устало покачал головой.

– У меня был тяжелый день. Если акушерка вам не поможет, а в госпиталь идти нельзя, то и от меня толку не будет.

– Вы еще не догадались? – спросила она. – Я – урожденная Картрайт.

Бег мыслей в голове Пирса замедлился, ему потребовалось время, чтобы связать заявление Ван Клив с образом Маршалла Картрайта, спрятанным в глубине его памяти. После пятидесяти лет поисков он все-таки нашел ее, свой Святой Грааль! Но она оказалась в ужасной опасности – и он вместе с ней.

– Безусловно, в больницу вам нельзя, – согласился он. – Даже если бы я сам вас оформлял, мне не удалось бы принять роды, не привлекая внимания, а какое бы то ни было внимание в вашем случае смертельно опасно. Но с чего вы взяли, что роды будут сложными?

– Женщины Картрайтов созревают поздно. Мне пятьдесят лет…

– Первое поколение, – догадался он. Картрайт, не тратя время даром, взялся воплощать в жизнь пожелание Пирса плодиться и размножаться.

Она кивнула.

– Возможно, менопауза нам не страшна. Это еще только предстоит выяснить. Однако наши органы сохраняют свою молодую форму, и шейка матки может не раскрыться в должной мере для естественных родов. Я никогда не болею, а все повреждения заживают быстро, у ребенка должно быть так же, но он может просто задохнуться в родовых путях. Может понадобиться кесарево.