Читать книгу - "Хроники пилота: Звездолет для бунтаря - Евгений Артёмович Алексеев"

тварь — низ мохнатого тигра, верх — огромный богомол. Крупные фасеточные глаза, не моргая, пристально изучали меня. Вместо рта монстра — что-то типа дыхательной маски с желтовато-коричневой булькающей жидкостью. Ко мне потянулись сотнями нитями тонкие щупальца. Опутали мою голову. Они хотят скачать всю информацию из моего мозга! Скопировать мой нейроинтерфейс, с помощью которого я управляю звездолётом.

Ведь никто, кроме меня этого сделать не сможет!

Глава 9

— Эдгар Рей? Вас вызывает ректор.

Голос Майнарда Ферона, секретаря Бауна, звучал четко, но сухо, без эмоций. Невысокий немолодой мужчина, с вечно сонным взглядом, будто спал на ходу, остановил меня в коридоре. Но зачем ему это сообщать? Я и так получил уведомление на мой интерфейс. И прекрасно знал, что скажет ректор.

Я шагал по коридору так, словно он вел на эшафот. На пути попадались курсанты, кто-то даже ходил у меня в приятелях, но все они теперь отводили глаза, чтобы не встречаться взглядом со мной. Некоторые так просто шарахались к стене, будто я заразился какой-то страшной болезнью.

Я дошел до дверей, ведущих в коридор к ректору и, к сильнейшей досаде, увидел, что неподалёку, около окна, стоит сложив руки на груди Кельси Хов со своими подхалимами. Его торжествующая улыбка победителя добавила невыносимой горечи.

У дверей в кабинет ректора было пустынно и тихо. Бархатный бордовый диванчик для ожидающих пустовал. Напротив — голографические портреты лучших лекторов и курсантов. С заносчивой гордостью смотрел на меня Кельси Хов. И теперь рядом с ним висел портрет неизвестного мне курсанта. Вместо моего. Они быстро его сняли.

Широкая спина ректора, обтянутая темно-синей тканью, загородила половину окна. Баун покачивался с пяток на носки, заложив руки за спину. Вид за окном ничем не изменился за все годы, что я учился в Академии.

Повисла тишина, прерываемая лишь тихим нарастающим шипением пронесшегося скоростного поезда. Магнитная лента направляющей проходила чуть выше окна здания Академии. Флаер выскочил из туннеля, и унесся в стратосферу, чтобы через буквально мгновение оказаться где-то у горизонта.

Наконец, Баун соизволил обернуться, дошел до стола. Развернул массивное кресло и медленно присел, словно у него был геморрой. Сцепил пальцы перед собой на столе. Из-под мохнатых бровей — тяжелый взгляд.

— Эдгар Рей, вы отчислены из Академии, — изрек он фразу, которую хоть я и знал заранее, но упала она, словно свинцовая плита, раздавив своей тяжестью мою сущность. — Причина изложена в уведомлении. Вы прочли?

— Да, я прочёл. Но я не взламывал систему тестирования. Я лишь разблокировал последнее задание.

— Это задание составил ваш отец, маршал Рей.

Он сделал долгую паузу. Видимо, чтобы я осознал до конца важность сказанных слов.

— Отец не передавал мне никаких кодов. Я понятия не имел, кто составил это задание.

— Ваш отец — предатель нации! — внезапно взорвался Баун. — Он изменщик, заговорщик! Он нанес нашей нации огромный ущерб своими проектами! Вы понимаете, что сын предателя не может учиться в нашей Академии⁈ — в конце голос Бауна сорвался на визг.

Всегда такой флегматичный, Баун вскочил, лицо побагровело, распухло. Схватил толстые папки, всегда своей солидностью украшавшие стол, швырнул. Они распахнулись, высыпались пожелтевшие листы. Абсолютно без текста. Папки служили лишь декорацией, как и высокие шкафы из полированного красного дерева и фолианты с тисненными золотом корешками.

— Тот факт, что в нашей Академии учился сын предателя нации оставил позорный след на ее истории!

Баун продолжал высокопарно орать куда-то в пустоту, словно старался для камер, которые передали бы его негодование тем, кто уничтожил моего отца.

Злость, досада, боль утраты обрушилась на меня, как цунами. Я едва сдержался, чтобы не перепрыгнуть через стол ректора и вцепиться ему в горло.

Но я лишь сжал до хруста зубы и наблюдал молча все это светопреставление.

Наконец Баун решил, что выполнял полностью свою миссию по размазыванию бывшего курсанта на кварки. Замер, как столб. И рухнул обратно в кресло.

— Забирайте свои вещи и проваливайте, Рей. И чтобы я никогда больше не слышал название вашей династии. Никогда!

Я вышел из дверей академии, оставив за своей спиной и форму курсанта, и годы учебы, и Оланду.

И перед глазами, вызывая жгучую боль, всплыли воспоминания о недавнем аресте отца.

Они пришли за ним рано утром. Я готовился к занятиям. Плавал в бассейне. Двадцать пять кругов, как всегда. Прохлада прозрачной лазурной воды обтекала мое тело, бодрила, вызывало страстное желание побороть её сильными гребками и ударами ног. Апельсек лишь показался над голубой дымкой горизонта, еще не вошел в свою стадию невыносимого жара. А бледный диск Окрольта виднелся, как призрак с другой стороны.

Я отдыхал у бортика, когда зловещей черной тучей накрыла тень флаера. Который совершенно бесцеремонно плюхнулся на цветник рядом с бассейном. Я выскочил из воды, чтобы показать нарушителям, куда они вообще попали. Но тут ноги примерзли у меня к кафельным плиткам.

Из флаера выскочил группа спецназа, все в темных легких скафандрах, на шлемах из непроницаемого стекла играли яркие блики. Все, как на подбор плечистые, высокие. Не замечая меня, заняли позицию перед нашим домом. Присев на одно колено, скрестили на цели светло-серые плазмо-винтовки. И с нарастающим удивлением, переходящим в ужас, я наблюдал, как из флаера вышел приземистый с покатыми плечами мужчина. Бледное с большими мешками под глазами лицо кабинетного генерала. Одна бровь приподнята, будто в удивлении. Вытянутые глаза почти без ресниц. Мильтон Холт, главный противник моего отца. Его идей, разработок. И в первую очередь, двигателей на экзотической темной материи.

Холт медленно переставляя непропорционально длинные ноги, прошествовал мимо, будто меня не существовало. Поднялся на крыльцо, оправил мундир, и сделал знак рослым парням без лиц. Их командир привстал, указал энергичным жестом на дверь. И вся группа пришла в движение. Они перебрались ближе к дому. Окружили.

Выбили легкую деревянную дверь, будто отец прятался в доме. Хотя я прекрасно знал, что он в своем кабинете на втором этаже. Он засиживался допоздна. И дверь у нас никогда не запиралась.

Отца вывели, словно он беглец от правосудия. На руках блестели звенья цепи — в чистом виде пошлая декорация. На глазах повязка. На скуле расплывался огромный синяк. Странно было видеть его в каких-то лохмотьях, вместо элегантного мундира маршала. Он не сопротивлялся, шел спокойно. А эти подонки обращались с ним так, будто он сейчас сделает жест. Налетят сюда космолёты, нападут, чтобы спасти своего командира. Но отец не командовал