Читать книгу - "Годы риса и соли - Ким Стэнли Робинсон"

Иногда бывает так, что возникает путаница и перерождающаяся душа попадает в уже занятую утробу. Тогда две души оказываются в одном ребёнке и начинают соперничать. Мать может почувствовать это в том, как младенец мечется по утробе, сражаясь с самим собой. Затем души появляются на свет и, потрясённые такой встряской, на время успокаиваются, сосредоточившись на том, чтобы научиться дышать и всячески взаимодействовать с этим миром. Но потом борьба двух душ за обладание телом возобновляется. Так возникают колики.

Дети, страдающие коликами, вопят как резаные, корчатся от боли и бьются в мучительной агонии по много бессонных часов. И тут нечему удивляться, когда внутри две души схлестнулись в схватке, а потому в течение первых недель жизни младенец будет постоянно плакать, терзаемый противоборством. И его страдания ничем не облегчить. Долго такое состояние длиться не может: оно слишком изнурительно для маленького организма. В большинстве случаев душа-кукушка изгоняет первую душу, и тогда тело наконец успокаивается. Лишь иногда первой душе удаётся изгнать кукушку и возвратиться на своё законное место. А ещё бывает в редких случаях, что ни одной из душ не хватает сил изгнать другую и колики просто затихают, вот только ребёнок вырастает человеком расщеплённым – нерешительным, вечно сомневающимся, ненадёжным, склонным к безумию.

Кокила родилась в полночь. Повитуха приняла её и объявила:

– Девочка… бедняжка.

Мать, Чанита, прижала кроху к груди и сказала:

– Мы будем любить тебя, несмотря ни на что.

Ей была неделя от роду, когда начались колики. Девочка выплёвывала молоко и безутешно рыдала по ночам. Очень быстро Чанита забыла, какой счастливой была новорожденная дочка, этакой безмятежной личинкой, сосущей материнскую грудь, и как она восхищённо икала, взирая на мир. Но одолеваемая коликами малышка плакала, голосила, стонала и металась. На неё было больно смотреть. Чанита ничего не могла поделать, кроме как обхватить дочь руками под животом, скрученным болезненной судорогой, и прижать к бедру, свесив её вниз лицом. Отчего-то эта поза успокаивала Кокилу – возможно, уже тем, каких усилий стоило держать голову ровно. Но помогало это не всегда и ненадолго. Потом корчи и плач начинались по новой, постепенно сводя Чаниту с ума. Ей ещё нужно было кормить мужа, Раджита, и двух старших дочерей. Родив трёх девочек подряд, она и так попала к Раджиту в немилость, так ещё и ребёнок был невыносим. Чанита пробовала спать с дочкой на женской половине, но женщины, хотя и сочувствовали ей, не переносили шума во время менструаций. Им нравилось проводить время вне дома, но детям там было не место. И Чаните приходилось спать с Кокилой под стенами их семейного дома, где они вдвоём проваливались в беспокойный сон, прерываемый приступами плача.

Так продолжалось пару месяцев, а потом прошло. Но после болезни что-то во взгляде девочки изменилось. Даи Инсеф, которая принимала роды, смерила пульс, осмотрела радужки глаз девочки и мочу и заявила, что, действительно, новая душа поселилась в её теле, но это не страшно, ведь такое случается со многими младенцами и нередко оказывается к лучшему, так как обычно в коликах победу одерживает более сильная душа.

Но после всех этих пыток Чанита стала с настороженностью присматриваться к Кокиле, и с младенческих лет та отвечала ей каким-то тёмным, диким взглядом, взирая на мир словно бы с недоумением, где она оказалась и что здесь делает. Девочка росла, не находя себе места, часто злилась, хотя умела с лёгкостью манипулировать людьми, была скорой на ласку и на истерики и отличалась невероятной красотой. Вдобавок она была сильной, ловкой и к пяти годам пользы приносила больше, чем вреда. К тому времени Чанита родила ещё двоих, в том числе младшего, сына, ставшего светом их жизни, слава Ганеше и Карттикее, и работы по дому стало столько, что мать не могла не ценить самостоятельность и быстрый ум Кокилы.

Жизнь семьи закрутилась вокруг младшего сына, Джахана. Уделяя всё внимание Раджиту и ребёнку, за которым, понятно, нужен был глаз да глаз, Чанита почти не замечала смышлёную не по годам Кокилу, сосредоточенную на своих детских заботах.