Читать книгу - "Хиллингар - Павел Шушканов"

в тридцати от пола. Аня тихонько протолкнула меня внутрь номера и заперла за собой дверь. В единственное окно лился серый свет хмурого дня. Аня по-хозяйски раскрыла дверки шкафа, тумбочки. Приподняла край покрывала на кровати. Заглянула за штору. Я понимал, что все это она делает для меня.

– Что это было, Аня?

– Чудовище, – серьезно сказала она. – Я не шучу сейчас. Просто представь, Ждан, что мы сейчас не на Крайнем Севере, а на дне океана, где водятся существа, о которых мы даже не догадываемся. Они никогда не мешали нам, а мы не думали о них. И вот теперь нос к носу. Понимаешь меня?

– Что мы с этим будем делать?

– Мы будем соблюдать осторожность и говорить об этом как можно чаще, пока не привыкнем к мысли, что миноги – и я сейчас не про речных рыб – существуют на самом деле. Да, это неприятно, но другого выхода у нас нет. И тебе, поскольку ты видел их вживую, тяжелее всего будет. Если хочешь, сегодня я останусь у тебя. Я даже умею спать в кресле. Долго так не протяну, но одну ночь осилю.

Я хотел отказаться, но не смог.

– А еще мы сядем сейчас с тобой и сделаем их этого всего отличный материал. Можно? – она указала на мой ноутбук и открыв его крышку, замолчала, совершенно потонув в море информации. Затем она долго стучала пальцами по клавиатуре, хмурилась, покусывала ноготь большого пальца.

Я следил за ней и понимал, что совсем не хочу, чтобы она уходила.

– Ждан, – Аня повернулась ко мне. Она смотрела на меня поверх ноутбука.

– Аня?

– Ждан, подойди сюда, – она облизнула губы. – Пожалуйста.

Я не понял сразу, насколько странно звучал ее голос. До меня это вдруг резко дошло, когда я уже спустил ноги с кровати. И тогда я обернулся. Пустой угол. Только картина с морем, больше ничего. На шкафу тоже пусто. Он был наверху в самом углу между гардиной и потолком, почти незаметный за складками шторы. Только половинка бледного лица выглядывала оттуда и бешено вращающийся глаз. Я попытался вскочить и даже закричать, но ноги мгновенно стали вялыми, словно в них вовсе не было костей. И страшно пересохло в горле.

– Ждан, иди ко мне, – Аня дернула меня за руку, но спряталась за мной. Так, не отрывая взгляда от фигуры под потолком мы медленно пятились к двери. Я уже пытался нащупать рукой дверную ручку, когда он бросился вперед, распрямив тонкие ноги.

Я толкнул Аню к двери и едва успел отдернуть ногу. Существо не бежало к нам, оно извивалось как уж, подползая все ближе. Слишком быстрое. Его глаза все еще хаотично вращались, а мелкие зубы в круглом рту появлялись и исчезали как кошачьи когти. Я только пятился, не решаясь пнуть его ногой. Прикасаться к этой штуке не хотелось. Она, напротив, извиваясь подползала все ближе.

Существо не казалось ни беспомощным, ни напуганным, оно точно знало, что нужно делать – впиться в мою ногу рядами мелких острых зубов. Внезапно оно замерло, поджало пластмассовые ноги под себя, но я вовремя понял зачем. Распрямившись, оно взлетело вверх и едва не впилось в мою шею. Я вовремя поднял локоть. Почувствовал мерзкое прикосновение холодного, но живого пластика. Выпрямив руку, он в полете полоснул меня по коже тонкими острыми пальцами.

Оказавшись на полу, он развернулся, уставив на нас полный ненависти глаз. И тогда край табуретки опустился на его голову, мгновенно сплющив ее всмятку.

– Черт! Черт! – Аня ударяла снова и снова. Отпустила табуретку, из-под которой торчала теперь тонкая скрюченная рука и пластмассовые ноги в трещинах. По доскам медленно расплывалось бурое пятно вполне человеческой крови.

– Черт! – снова сказала Аня и схватилась обеими руками за мое плечо.

***

Сентябрь в Смоленске был дождливым и ветренным, зато в октябре наконец наступило долгожданное «бабье лето». Хмурая серая куртка с капюшоном вернулась в шкаф, ненадолго уступив кожаной ветровке. Желтый свет солнца снова залил улицы, искрился в глянцевых лужах. Отдыхая от непогоды красные клены медленно роняли листья.

Маленькое кафе пряталось на узкой улице за углом пятиэтажного дома. До крепостной стены рукой подать, но ее я уже фотографировал не раз. И ту, куда более мрачную и длинную, что у реки – тоже. Одной стеной блог не наполнишь. Я пытался пристроить к посту снимок цифровых часов на углу жилого дома, которые обнаружил случайно. Они показывали погоду, время и что-то еще. Маловато, но все что есть. Похоже, что этот город я выжал досуха. И теперь не оставалось ничего кроме как многозначительно постить здание вокзала и расписание поездов, намекая на новые истории. Это сработало один раз. Может быть второй тоже. В третий раз выкладывать такое было глупо.

Медленно глотая бесплатную воду их высокого стакана, я открывал и закрывал окна на тусклом экране ноутбука. Бариста за высокой стойкой лениво поглядывал на меня и на большую почти пустую чашку кофе, которую я не собирался возвращать. Окно, еще одно. Краем глаза скользнул по счету, который залип на печальной отметке и со вчерашнего дня почти не двигался – нет просмотров. Две отписки. Плохо.

Я понимал, что это качели – то пусто, то густо. Сейчас пара хороших материалов и ситуация выправится. И счет, возможно, тоже. Быстрее бы хотелось, конечно. Добрая хозяйка квартиры на окраине города за рекой не будет ждать долго. Я потер лицо ладонями, вспомнил как далеко топать пешком вниз к мосту и затем дальше до самого дома. К мосту сумка с ноутбуком становится бетонным блоком и уже еле волочешь ее, все чаше делая остановки, оглядываясь на крепостную стену, протянувшуюся по всему противоположному берегу и вспоминая, осталась ли на ужин банка консервов и стоит ли заходить еще и за хлебом.

Артур – засранец – не прокомментировал и не оценил ни одного моего поста, зато – я знал это точно – репостил каждый в беседу с малознакомым человеком, который не появлялся в сети лет пять. Даже тут он ухитрялся использовать чужой аккаунт как свою записную книжку.

«Однажды он выйдет в сеть и поудаляет все», – написал я ему в личку. Но Артур не ответил.

Фото с еще полной чашкой капучино улетело на канал с промо. Я хмуро просмотрел ленту. Сколько тут похороненных затравок! Промо с Усадьбой в Алексино так и осталось обещанием, как и интересная история о выживании на сто рублей в день и походе до села пешком вдоль железной дороги