Читать книгу - "Петр Третий. Бунт и Империя - Владимир Викторович Бабкин"

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ПЕТРОВСКИЙ ВОКЗАЛ. ДЕПО. 8 апреля 1772 года.

ЖАР.

Дышит прямо в лицо. По нашим освещённым лицам и спинам струится пот. Очень ярко по нынешним временам. Лампы Рихмана не софиты и не прожектора в привычном для 2027 года понимании, но для середины XVIII века находится под ними не менее ярко и жарко. Да и спину мою Императорскую припекает. Как Лина в её одеяниях это терпит даже не представляю. Наверняка вся спина Екатерины моей Алексеевны мокрая от Августейшего пота. Хорошо хоть новая женская мода предусматривает более лёгкие и стройные платья, без канувшего в России ужаса гигантских юбок середины XVIII века. Впрочем, в провинции барышни и мадамы ещё носят старомодное облачение. Но, три десятка лет издания моих модных журналов вносили свою лепту.

Во всяком случае в главных городах России — Петербурге, Москве и Кёнигсберге уже новые времена наступили. Хотя, конечно, я выдаю желаемое за действительное. Купеческая Москва всё так же патриархальна. Чудес не бывает. Железная дорога туда ещё не пришла. Москвичам особо незачем менять устои. В общем, в Российской Империи сейчас два центра моды — Петербург и Кёнигсберг. В остальных городах писку моды следуют только юные незамужние девицы и студентки наших «благородных училищ» и университетов. Так что маленькие цветники новой моды у нас ещё в Новгороде, Нижнем Новгороде, Казани и Екатеринбурге. Двадцать лет терпения. И если бы не Лина, точнее Императрица Екатерина Алексеевна, и мои дочери, то я бы не пробил стену затхлости и ханжества. Жили бы как в Европе, прости Господи. Впрочем, что с европейских дикарей взять. У соседей даже Телеграф по-прежнему в зачаточном состоянии. Да, до Тихого океана наши Световые Линии не дошли пока, но до Алтая и Чёрного моря вполне.

А Телеграф — наше супероружие. Разгром Фридриха Великого и победа над турками случились, в том числе, и благодаря почти моментальной связи на огромные расстояния, позволяя оперативно перебрасывать войска и припасы с одного театра на другой. И то, что Восточная Пруссия сейчас входит в состав России заслуга и Телеграфа тоже. Собственно, Пруссии больше нет. Есть Бранденбург. У Фридриха башен Телеграфа было мало, а у осман их вообще не было.

Итог — разгром.

Но, я не торопил события. Я и так в этом времени ускорил всё, что только мог. И даже больше. Россия менялась всё более стремительно.

А пока, мы Царственно торгуем лицом. Фотосессия для истории. Открытие новой железнодорожной ветки Петербург-Новгород. Пока не магистрали. Магистраль Петербург-Москва-Тула ещё строится.

Тем не менее.

Событие. Для подданных и потомков наших.

Мы с Императрицей и прочей честной компанией, стоим на фоне паровоза и напряжённо улыбаемся, преисполненные торжеством момента. А вы попробуйте улыбаться два десятка минут. Скулы сводит и вообще. Винты копфгальтеров не дают расслабить спину, повернуть голову и вообще шевелиться. Свет прямо в глаза не бьёт, но стекающий в глаза пот уже глаза щиплет. Но, мы держимся. А еще этот стоящий за нами под парами паровоз… И день в самом разгаре. Тепло сегодня.

И морду лица не промокнут от пота ассистентки хорошенькие. Смажут кадр. Будем надеяться, что техника и оптика не настолько совершенна и пота на лицах видно не будет. Впрочем, если и будет, то я придумаю очередную героическую историю для потомков. Надо же в школах историю Отечества иллюстрировать.

С нами должен был быть и Павел, ведь событие, без преувеличения, историческое. Но, Катя на сносях и вот-вот. В общем, оставили Государя Наследника-Цесаревича при жене в Царском Селе. Павел хочет сына. Очень. Мы все хотим. У меня с Линой уже немало внуков и внучек, но тут особый случай — Наследник Наследника Престола Всероссийского. Да, и заждался Павел Петрович. Двадцать пять лет молодому Цесаревичу. По нынешним временам — мужчина в полном расцвете сил. Популярный в войсках и в народе.

В общем, Бог в помощь, как говорится. Ждём.

А у нас с Линой сегодня ещё не одно мероприятие. Всё-таки открытие железной дороги Петербург-Новгород требовало нашего участия на разных локациях. Государственное дело. И пайщики-спонсоры просили уважить Высочайшим присутствием. А спонсоры и пайщики в XVIII веке ничуть не безобиднее их коллег из Третьего тысячелетия. Толку с того, что я самый богатый человек в Империи и вообще Император? Строительство железных дорог, мостов, заводов и прочих портов с верфями — это пайщики. Это бизнес. И я тут скорее крыша, чем генеральный спонсор или финансист проектов. Лично моих денег не хватит и на половину того, что мы строим и уже построили.

Стоим.

Шевелиться нельзя. Фотография быстрее, чем рисовать портрет, но там, хотя бы, можно расслабиться, попить водички, в туалет даже сходить, живописец всё равно подгонит сцену. А тут — стоишь и ждёшь. Хочешь дёрнуться? Пожалуйста. Лицо смажется. Да и не дёрнешься. Зафиксирован, как на допросе. А так всё хорошо. Прогресс.

Фотосессия.

Почти на сто лет раньше, чем в моей реальности.

Шлаттер ещё в пятьдесят пятом году эксперименты начал. Но, не дожил Иван Андреич. Его ученики Матвей Афонин, да младший Йохан Ире, довели до ума технологию. Молодые. Энтузиасты. Под дланью Ломоносова. И моими, через него советами, конечно.

Почему мы в депо, а не на благородном перроне вокзала? Где ковровые дорожки и медь оркестров под крики восторженной толпы? Уверен, что будь на моём месте кто-то из века восемнадцатого, то так бы и поступил. И Ломоносов. И Рихман. И Нартов. Просто постеснялись бы показать технологическую изнанку чуда.

Но, я продукт иной эпохи. Продукт XXI века.

Потому не будуар или Тронный зал.

Паровоз. Пар. Металл конструкций депо, на заднем плане ещё паровозы, сияют в огромном помещении прожектора Рихмана, сияют боками могучие паровые машины, готовые устремиться вперед, неся Россию в технологическое будущее.

Здесь не бал и не светский приём. Нет тут лакеев с подносами с шампанским, наоборот, на заднем плане точно так, как и мы, терпеливо стоят машинисты, техники, путевые рабочие, инженеры.

Им тоже нельзя шевелиться, но их не фиксировали, а вот нам несладко. Нельзя смазать историю Государства Российского.

Наконец, пытка окончена.

— Государь, Государыня, господа. Благодарю