Читать книгу - "Псы Господни 2 - Олег Велесов"

Инквизитор повернулся к нему. Лейтенант кашлянул и кивнул в сторону.

— Я там подожду. Если что, зовите.

— Да, так и сделаем, а пока ступай. И проследи, чтоб никто не мешал нам своею назойливостью.

Отец Томмазо покачал головой, вглядываясь в меня.

— Как же ты неловок, Вольгаст, — он выдохнул. — Столько людей против себя ополчил. И всё ради чего? Гордыня над тобою властвует. Сознайся, чувствуешь её силу?

Я не чувствовал. Ей-богу. Я и сыт не каждый день бываю, а какая гордыня на голодный желудок?

— Монсеньор, мне бы хлеба кусок… а вы о гордыне.

Он не услышал.

— Видел, что под окном твоим затевается? Хворост, оковы, палач. Сжечь тебя хотят, — он воздел руки к потолку. — Сжечь! Безбожное сие деяние, чтоб без суда, без справедливого приговора. Не наказание — казнь. Уподобишься ты пеплу, и разнесён будешь ветром без молитвы, без погребения. Лицедейство — не иначе, и грех его на всех, и на тебе тоже.

— Вон и первые участники съезжаются, — с усмешкой проговорил Клещ.

С улицы долетел стук копыт. Я не видел, кто въехал во двор, но Клещ представил каждого участника:

— Барон Грандпре на пару с Шлюмберже-старшим. И этот недоносок Мишель между ними крутится… Слуги стол накрывают. Повеселятся сегодня.

Он многозначительно посмотрел на меня.

— А младший Шлюмберже? — спросил я.

— Ты разве не слышал? — хмыкнул Клещ. — Помер он, вчера ещё.

Ага, вот почему папаша охоту на меня устроил. Мстит за сына. Правда, обещал предать меня суду, но, видимо, родительская душа не утерпела и решила ускорить события, да и весь судейский коллектив закончился. Кому судить-то? Пока выберут новый, к присяге приведут, а месть задержек не терпит.

Я повернулся к отцу Томмазо. Гореть заживо мне совсем не улыбалось.

— Монсеньор, вы же… поможете мне?

— Наглый ты, — инквизитор покачал головой. — Последнее время я только тем и занимаюсь, что приглядываю за тобой, а ты… Ты совсем спятил, Сенеген. Убиваешь первых людей города одного за другим. Прево, викарий. Кто следующий?

Я насторожился. Откуда он знает, что это я их? За викария промолчу, косвенные улики найти не сложно, сопоставить кое-что. Но в случае с прево мы чисто сработали. Ничто на меня не указывало, если только…

— Вы следите за мной?

— Приглядываю, я же говорил, — покачал головой отец Томмазо. — Иначе тебя давно бы сожгли, ещё на Суконном рынке, когда ты с Щенком своим в Нищий угол забрался.

— Что? — опешил я. — Погодите, вы хотите сказать, что это вы тогда…

— А кто ещё? — не отворачиваясь от окна, проговорил Клещ. — Сколько же с тобой мороки, Сенеген, ты как дитё малое. Чуть моргнул — вляпался.

И до меня стало доходить. Пусть медленно, пусть с опозданием, но всё-таки…

— А Марго, эта девчонка-бегинка. Это вы её послали? Значит, она тоже на вас…

— Тоже, — кивнул Клещ, — и уж она точно поумнее тебя будет.

Дурак, дурак. Я-то думал, она в меня… а это…

— Но зачем? — я попытался вскочить, однако отец Томмазо надавил мне на плечи, заставляя сесть. — Зачем, монсеньёр? Я не понимаю…

Инквизитор мягко погладил меня по щеке.

— Придёт время, и ты всё поймёшь, Вольгаст, а сейчас расскажи, что вынудило тебя совершить столь тяжкие грехи. Убить прево Лушара, викария Бонне. Ничего не утаивай, сын мой, говори, как есть, от этого зависит твоя жизнь и жизнь твоих близких.

Я не стал ничего скрывать и выложил всю свою правду: про мастера Батисту, про Жировика, про их совместный бизнес, про мои попытки помешать. Что-то приукрасил, где-то недоговорил, но в целом не наврал. Скрыл только момент, что сам я из далёкого будущего и со Средневековьем знаком исключительно по трудам историков. Отец Томмазо кивал, слушая, Клещ ухмылялся, он вообще почти всегда ухмылялся, как будто это была единственная доступная ему опция.

— Ну так поможете мне? — закончив свой рассказ, вновь спросил я. — Если не мне, то хотя бы маме. Чтобы её не тронули.

— Её не тронут, — твёрдо произнёс инквизитор. — Я не допущу этого. Что касается тебя, — он замолчал. Пальцы начали перебирать чётки; деревянные бусины, соприкасаясь, щёлкали, и только их звук был слышен сейчас в камере.

Выдержав положенную трагическую паузу, отец Томмазо обернул чётки вокруг запястья и сказал:

— Через два дня я отправляюсь с особой миссией в Верден, оттуда в Нанси. Ты можешь примкнуть ко мне…

— С радостью, монсеньор! — обрёл я надежду.

Однако отец Томмазо покачал головой.

— Не спеши, сын мой, не всё так просто. Мне не нужны попутчики, от них одни проблемы. Но я не откажусь от воинов церкви, защитников веры нашей, готовых…

— Как тамплиеры? Хотя какие тамплиеры, их вывели давно. Как тевтонские рыцари?

— Не совсем. Орден святого Доминика не является военным. Мы братья-проповедники, стоим за веру Христову, боремся с инакомыслием, несём пастве знания. В руках у нас чётки и Евангелие, но не оружие. Однако служение наше не всегда воспринимается с покорностью. Встречаются те, кто стремится навредить нам. Их ненависть вызвана разными причинами, и главная из них — ересь. Поэтому бренному существованию нашему требуется защита. Для этого мы окружаем себя особыми людьми, готовыми выполнить любой приказ. Мы зовём их Псами Господними. После посвящения они получают индульгенцию от всех грехов своих, прошлых и будущих, а в качестве отличительного знака — сюрко с головой собаки…

— Дайте мне это сюрко, — я вскочил с нар, — и вы убедиться, что лучшего пса, самого верного, самого преданного, вам не найти!

Господи, да я сделаю всё что угодно, лишь бы не гореть на костре. И что бы маме ничто не угрожало! Особенно маме. Если эта псиная башка спасёт нас от мастера Батисты, я пойду на всё, что потребует отец Томмазо.

— Ты понимаешь, что возврата уже не будет? — свёл брови инквизитор.

— Понимаю, монсеньор.

— Хорошо. Я вижу, ты действительно стремишься к высокой цели защиты слова и имени наших. Опустись на колено!

Я опустился. Отец Томмазо воздел надо мной руки и тихо скороговоркой начал читать молитву:

— Magnus est Dominus noster et magna est potentia eius, sequimur eum, et ignis lucet nobis et illuminat semitam sub pedibus nostris, et non offendemus, et si offendemus,