Читать книгу - "Дети Доброты - Мила Бачурова"

микрофона, должно быть, выставили на полную мощность. Недовольный голос Вадима разнёсся над окружающим Бункер пустырём так громко, что, будь Кирилл лесным зайцем — под пень бы залез.

— Добрый день, Вадим Александрович.

Не раз и не десять Кирилл искренне радовался вбитым в голову с детства, на уровне рефлексов, вежливым «ниочёмушным» оборотам.

Обыкновенное «Спасибо, как-нибудь в другой раз» в ответ на «Хер ли надо? По рылу давно не получал?» могло надолго подвесить соперника и дать бункерному умнику время на то, чтобы ударить первым. А простой вопрос «Как дела?», заданный кому угодно, был способен загнать собеседника-адапта в натуральный ступор. Людей, выросших на поверхности, никто не обучал вежливому отзыву: «Спасибо, хорошо». Они всерьёз задумывались над тем, как у них дела, и стоит ли рассказывать об этом Кириллу. Что, опять же, давало определённые преимущества.

Вадим обучал Кирилла основам культурного общения самолично. Но приём, освоенный ещё в юности, сработал и с ним.

— Здравствуй, Кирюша, — машинально отозвался Вадим.

В ушах у Кирилла зазвенело. «Бедные звери», — пронеслось в голове. К новому апокалипсису готовятся, не иначе. Вслух сказал:

— Микрофон сделайте потише, пожалуйста. Очень громко.

— Да-да, секунду.

Какое-то время у Вадима, должно быть, ушло на то, чтобы вспомнить, где здесь, на пульте, «делают тише».

— Так нормально?

— Да, теперь нормально. Спасибо. Как у вас дела?

— Хорошо. Спа... Э-э-э, — очнулся Вадим. — То есть, до вашего появления было неплохо. А сейчас вы устроили форменный переполох. Надеюсь, это обусловлено каким-то важным происшествием. Что случилось?

— Я расскажу, — пообещал Кирилл, — только переминаться тут с ноги на ногу не очень приятно. Вы не хотите меня впустить?

— Прости, но нет, — отрезал Вадим. — Бункер законсервирован — надеюсь, тебе, в отличие от твоего друга, — Кирилл не видел, но прекрасно представил взгляд, брошенный на Рэда, — не нужно объяснять, что это значит. А по твоему состоянию я вижу, что ситуация не критическая.

Да уж. По сравнению с теми ситуациями, которых Кирилл не помнил — когда адапты притаскивали его сюда умирающим, — наверное, действительно не критическая. Он ведь стоит на ногах и разговаривает.

— Ситуация, я бы сказал, взрывоопасная, — со всей внушительностью, на которую был способен, объявил Кирилл. — Мы побывали на юге. Мы знаем о Матери Доброты. Познакомились с Шаманом и привезли его сюда. Теперь вы меня впустите?

— Что, прости? — недоумения в голосе Вадима хватило бы на пятерых Кириллов в лучшие годы. — О чём ты?

— Ах, да, — саркастически спохватился Кирилл. — Вы, вероятно, не знаете. Отдали детей и забыли. А Шаман, между прочим, на этом поприще новую религию сотворил! Отбракованных вами — не знаю уж, по какому признаку — младенцев, согласно верованиям Юга, приносит Мать Доброты. И не абы кому, а самым достойным. То есть, самым послушным и благочестивым. С вашей лёгкой руки выстроена целая управленческая система, Вадим Александрович.

— Какая система? Каких ещё детей? Что ты несёшь?! — Вадим, похоже, рассердился не на шутку. — Прости, Кирюша, но мне кажется, что ты не трезв. Прежде ты не позволял себе появляться здесь в таком виде! Каким образом вы преодолели ворота, запертые на замок, не хочется даже спрашивать.

— Перелезли, — услышал Кирилл наполненный сарказмом голос Елены Викторовны. — И ты бы видел, с какой сноровкой! Я посмотрела записи с камеры, Дарвин был прав. Теперь у нас есть наглядное подтверждение того, что человек произошёл от обезьяны.

— Прекрасно, — вздохнул Вадим. — Господи, дожили... Кирюша. Я всё понимаю. Но хочу напомнить, что тебе давно не семнадцать лет! Ты вернулся из дальнего путешествия, ты возбуждён. Но, тем не менее. Советую тебе переосмыслить своё поведение в целом и, в частности, визит сюда — к людям, которые помнят то, каким ты был когда-то и, несмотря ни на что, тебя уважают. В твоём нынешнем состоянии, мы не готовы к дискуссиям, прости.

— Да никакой я не пьяный! — возмутился Кирилл. Вдруг поняв, что слово в слово повторяет Серого, года три назад впервые заявившегося домой едва стоящим на ногах. И сообразив, что сейчас-то они с Рэдом, конечно, трезвые, однако вчерашний перегар никуда не делся, и в Бункере его точно учуют. — Вадим Александрович! Честное слово, со мной всё в порядке! Впустите нас, пожалуйста.

Был бы Кирилл один — возможно, его бы впустили. По наступившему молчанию стало ясно, что Вадим колеблется. Но Кирилл был не один. А Рэд из произнесённого Вадимом сделал собственные выводы.

— Сам-то, не нажравшись — не возбуждаешься, что ли? — презрительно проговорил он. — Или колёса специальные есть, чтобы вставляло?

— Прекрати, — схватив Рэда за руку, взвыл Кирилл. — Он вообще не о том! Вадим Александрович, поймите...

— Не уверен, что готов к пониманию. — Голос Вадима как будто покрылся коркой льда. Когда Кирилл был маленьким и слышал такой тон, точно знал, что на скорое прощение рассчитывать не стоит. — Приходите, когда протрезвеете. Если, конечно, вообще вспомните, что такая необходимость была.

— Сейчас и правда не лучшее время для того, чтобы разговаривать, — донёсся из транслятора ещё один голос, примиряющий. Кирилл узнал Григория Алексеевича.

— Доброй ночи, Кирюша, — сказала Елена. Кириллу показалось, что видит её брезгливо поджатые губы.

— Доброй ночи, — закончил Вадим.

И Кирилл не услышал, но понял, что микрофон отключили. Он успел среагировать: поймал Рэда за руку до того, как тот врезал кулаком по транслятору. Сквозь зубы проговорил:

— Не смей. Уходим.

В этот раз через забор Кирилл перелез куда ловчее.

Они с Рэдом отвязали лошадей.

— Ну? — требовательно спросил Рэд.

— Не знаю, — честно сказал Кирилл. — Хрень какая-то. Понимаешь... К Вадиму можно относиться как угодно. Но, хоть ты меня убей — сейчас он говорил абсолютно искренне! Он действительно ничего не знает ни про детей, ни про Мать Доброты. Реально уверен, что я бухой и спьяну чёрт знает что несу.

— Да ладно? — вскинулся Рэд.

— Угу. Вот, чем хочешь поклянусь! Я знаю Вадима. И знаю, как он себя ведёт, когда что-то не договаривает. Сейчас — это была правда.

Глава 8

Кирилл

Когда Кирилл стал главой адаптского посёлка, поневоле