Читать книгу - "Фантастика 2025-22 - Виталий Хонихоев"

Чуть позже они с Кентой стояли перед алтарем в комнате, что делили на двоих, и Куматани ставил законченную статуэтку медведя рядом с подношениями. Они покидали остров в ночь, уже совсем скоро. Признаться, Хизаши это радовало, он устал таиться, предаваясь тяжелым мыслям.

– Как думаешь, мы сюда еще вернемся? – спросил Кента, закончив молитву.

– Как знать. Мне бы не хотелось.

– Госпожа Юэ выходила нас, а ее муж был добр к нам и предан своему делу.

– Речь ведь не о них. – Хизаши задвинул створку и сел на татами, скрестив ноги. – Я не хочу возвращаться, потому что это снова был бы побег.

– Мы больше не будем сбегать, клянусь.

– Я верю, – Хизаши позволил себе мимолетную улыбку.

– Тогда поверь еще и в то, что я не оставлю тебя наедине с твоими сомнениями и с истиной, которой ты страшишься, тоже не оставлю. Мы примем все вместе. И вместе выстоим.

– Пока тебя не было, мне… мне не хватало этих твоих героических речей, – хмыкнул Хизаши. – Я не помню, сделал ли я это или нет… Я… Прости меня. Прости за ложь.

– Прости за недоверие, – отозвался Кента, опускаясь на пол напротив. – Если бы я нашел в себе смелость заговорить прямо, когда все не стало таким сложным, то…

– Никто не знает, изменил бы этот разговор что-то или больше усугубил. Мы попусту тратим силы на догадки.

– Силы нам понадобятся, – согласился Кента. – И все же. Иногда мне кажется, я еще чувствую связь между нами, – он вытянул руку и раскрыл ладонь, будто желал коснуться чего-то незримого, – мной и тобой. Но и между мной и им тоже.

– Я разорву вашу связь, даже если мне придется убить Хироюки.

– Он твой брат. Позволь мне это сделать.

Подчинившись порыву, Хизаши тоже выставил перед собой раскрытую ладонь, и она застыла в паре сунов от ладони Кенты. И правда, будто искрит, но глазами не видно. Просто чувствуется. Они все связаны прочнее, чем хотелось бы. Кто-то точно должен уйти, и Хизаши не собирался уходить в одиночку. Если они не выстоят, он заберет Хироюки с собой. Он – брат Ясухиро, а не Хизаши.

На острове Камо Хизаши нашел свою гармонию в том, что принял для себя решение – кто он есть такой. Нельзя быть одновременно человеком и ёкаем, Ясухиро и Хизаши. Глядя прямо сейчас в глаза Кенты и ощущая тепло его ладони на расстоянии, он видел на дне его зрачков себя такого, какой он в данный момент. А это разве не самое важное?

– Сделаем вместе, – сказал он и преодолел это краткое расстояние. – Вернем демона обратно в Ёми!

Воспоминание второе. Глупый змей, наказанный за мечты

«Это он! Он всех убил!»

Слова юной Мичи не отпускали Хизаши ни на мгновение, звучали колоколом в голове, когда он бодрствовал, и горестными стонами терзали разум, когда погружался в забытье, ведь даже там, в темноте, он больше не мог найти покоя.

Успел он стать ками или нет, но двое небожителей, едва только прозвучали слова Мичи, посмотрели на него как на виновника, и в их глазах ему бы прочитать свою дальнейшую судьбу, однако хэби по имени Хизаши отказывался принимать такую неизбежность. Только не он! Достойнейший среди ёкаев, проживший больше сотни лет, почтенный участник Парада ста духов, милосердный к людям и почти ставший чьим-то хранителем. Нет, это просто ужасная ошибка, и скоро все успешно разрешится.

Так он продолжал упрямо думать, даже когда его окончательно лишили сил, накинув на шею ленту, превратившуюся в золотую цепь, стянувшую горло, точно колодки. Прекрасный лучник Адзи-сики-така-хико-нэ смотрел на него с жалостью, и Хизаши проглатывал обиду, он верил, что скоро жалость сменится раскаянием, и уж тогда-то они поговорят иначе. Второй бог так и не назвал своего имени и вовсе на Хизаши не смотрел – он закрывал глаза умершей на его руках девочке.

– Немедленно доставьте хэби на суд, – велела Накимэ и взмахнула крыльями, превращаясь в яркую птицу и исчезая в темном небе.

– Коль таково желание богов, – Адзи-сики развел руками, – мы можем лишь подчиниться.

Хизаши ощутил легкость, его тело будто превратилось в сгусток света и вместе с остальным золотистым искрящимся потоком устремилось ввысь. И это было бы прекрасное, волшебное чувство, если бы не тупая игла страха и ярость негодования, что не давали ему расслабиться ни на миг. Даже будучи чистым светом, он был подобен скорее молнии, нежели солнечному лучу. Цепь никуда не делась, она все еще приковывала его к этой жуткой несправедливости.

В мгновение ока они втроем перенеслись в место, куда никто из смертных, даже многовековых ёкаев, попасть без приглашения не мог, а их тут выдавали неохотно. Такамагахара – царство богов, прекрасная столица небожителей с нескончаемой весной, чарующими ароматами и журчанием чистейших ручьев. Здесь цвели вечнозеленые сады, а горы устремлялись ввысь поросшими лесом вершинами, и лишь одна подпирала небо не макушками кленов и елей, а крышами роскошных залов и павильонов, слепила блеском золота, серебра и драгоценных камней. Эта гора парила над пропастью, и с остальной землей ее соединял тонкий подвесной мост, до того ненадежный на вид, что Хизаши очень понадеялся, что боги просто перенесут его дальше по воздуху.

Однако они остановились у начала моста, и невыносимая тяжесть снова придавила Хизаши, и он рухнул на колени, а спина согнулась, вынуждая его едва не месить носом пыль божественных земель. А так вдруг захотелось впериться взглядом в плавное течение белоснежных облаков, скрывающих основание парящей громады! Хизаши был очарован этим великолепием – доказательством истинной божественности. Она витала тут в чистом воздухе, пропитывала каждый листик, каждую травинку, и лишь его не касалась, будто бы он жалкий и недостойный. Но он достоин! Он сделал для этого все, что мог!

– Оставлю это на тебя, друг мой, – с улыбкой произнес Адзи-сики-така-хико-нэ, и его спутник со всей силы ударил кулаком в землю, и мост задрожал, заходил ходуном, а после застыл, окаменев. Волна жемчужного сияния прошла по каждой тонкой дощечке, и вот уже перед ними широкий мост с резными ограждениями, украшенными изящными фонарями и барельефами со сценами жизни богов. Хизаши поднялся и поплелся между своими конвоирами, не чувствуя ног. Каждый шаг выпивал из него силы, и к ториям у начала подъема на гору он подошел на грани потери сознания. Спутники же его, напротив, становились все оживленнее. С лица второго