Читать книгу - "Японская война 1904. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов"

— Есть новости с левого фланга? — спрашиваю и уже знаю ответ.

— Нет. Отряд Зубцовского сейчас в низине, и японские глушилки там совсем рядом — ничего не пробивается, но… Там еще точно стреляют! И наши продолжают подтягиваться на ту сторону.

— Сколько до восстановления понтонов?

— Минимум полчаса…

В этот момент над Квантуном взвились две красные ракеты. У нас с ними пока не особо ладилось, чтобы использовать повсеместно, но для отряда Янь Сюня я их выделил… Значит, китайцам удалось захватить станцию за Дальним, и теперь у Кондратенко появилась возможность вырваться на открытое пространство.

— Вводим все резервы по центру, — решил я.

Интуиция и новое чутье все еще молчали, но сейчас я и сам был готов принимать решения.

— У нас еще есть Буденный, — напомнил Бурков.

— Семен пусть еще подождет, — я покачал головой. — Врангель пока справляется и без него, а по центру… еще рано.

Мы сделали все, что могли, создали для японцев все возможные сложности, а для себя все возможные преимущества. И теперь надо было просто дать армии сделать свое дело… К половине пятого окончательно была прорвана вторая линия обороны по центру японских позиций. Принялись за третью… К пяти замолчал прорвавшийся в тыл к японцам отряд капитана Зубцовского. К половине шестого проскочивший сквозь японские тылы отряд из Порт-Артура ударил по пригороду Цзиньчжоу, и вот тогда пришло время для последнего моего личного резерва.

Конница и тачанки Буденного за считанные минуты пролетели мимо позиций, на взятие которых до этого ушли часы. Я ждал попытки обстрела, но ее было. Семен словно на учениях прорвался к Цзиньчжоу с нашей стороны. В городе казаки тут же спешились и один за другим начали зачищать дома. Они — с юга, с севера — моряки Кондратенко. Правый фланг японской армии трещал по швам: сказывался неудачный прорыв 12-й дивизии, который увел за собой немало сил, и теперь им банально не хватало солдат.

— Половина шестого, — напряженно напомнил Огинский, впрочем, сейчас не только он бросал взгляд на часы.

Хотя, если честно, можно было просто посмотреть на запад: солнце уже коснулось края земли. Еще минут пятнадцать, край полчаса, и сумерки сменятся полноценной тьмой. Время, когда сражения заканчиваются, и армии откатываются на свои позиции, чтобы восстановить силы перед завтрашним днем и продолжением схватки.

— Господи… — кто-то начал молиться.

— Неужели все-таки выстоят супостаты? — кто-то ругался.

Я думал о том, что у нас будет еще последняя попытка, когда мы подвезем и установим на «Маньчжуры» дуговые прожекторы. Последний шанс, что расслабившиеся было японцы все-таки не выдержат и побегут.

— Генерал! Генерал! — отталкивая остальных, ко мне подлетел Ванновский и, не сдержавшись, ухватил за плечи.

— Говорите, полковник.

— Сообщение от Степанова, — выпалил он, и я с небольшим запозданием вспомнил фамилию связиста, которого мы прикрепили к отряду Бильдерлинга. — Новости! 1-й Сибирский генерал-майора Штакельберга прорвал оборону японцев и идет на соединение с нашим десантом на берегу Корейского залива.

Я сжал в ответ плечи генерала, выскочил на улицу и забежал на наблюдательную позицию, чтобы увидеть все своими глазами. Враг действительно откатывался… Мы давили весь день, японцы держались и в итоге перекинули к местам прорыва слишком много сил. На спокойных участках фронта осталось до неприличия мало опытных солдат, и когда под вечер Георгий Карлович ударил силами целой дивизии — их просто некому было сдерживать.

Рвется там, где тонко.

— Обидно, что вся слава не нам достанется, — Брюммер засопел и, забывшись, вытер нос рукавом.

— Штакельберг мог не атаковать, его солдаты могли не идти до конца. Вся слава, что они получат, будет заслужена ими от первой до последней крохи, — сразу ответил я. — Что же касается нас, разве мы не знаем, какое большое дело сотворили? Знаем! И я позабочусь, чтобы остальные об этом не забыли. Так что отставить детские обиды, а лучше гордитесь тем, что мы больше не сами по себе. Этот бой — доказательство, что остальная армия теперь тянется за нами. И, скажу честно, для меня это ценнее, чем тысяча побед над Японией!

Кажется, услышали. Никто не ответил, но все снова с головой ушли в работу. Все-таки японцы хоть и отходили, но делали это организованно. Пара прорывов не решали исход боя, тем более когда тьма была так близко… И нам нужно было срочно продумать, где мы еще можем успеть, где будем уже окапываться, чтобы удержать возможные контратаки. Ночь — это время между сражениями, но его тоже нужно суметь пережить.

Глава 7

Стучит дизель, колеса то шелестят по чудом пережившему этот день снегу, то гремят по камням… А я думаю. Четыре тысячи — это наши предварительные потери в этом сражении. На удивление немного, даже с учетом того, что мы потеряли еще минимум столько же ранеными.

— Говорят, японцев там дальше под сто шестьдесят тысяч собралось, — Огинский потер лоб. — А как вы считаете, Вячеслав Григорьевич, почему в итоге получилось обойтись без большой крови?

— Мы навязали японцам свой бой, свои правила, поэтому и смогли не довести…

Я ответил, а в голове в это время билось… Без большой крови? Будущий я бунтовал, возмущаясь даже самой формулировке. Другой же я, местный, просто пожимал плечами. А можно ли было не сражаться? Нет. Можно ли было потерять меньше? Тоже нет. Тогда к чему теперь играть словами?

Я поправил накинутую на плечи солдатскую шинель. В одном мундире было уже холодно, а еще Огинский настоял. Раз уж я, несмотря на все возражения, решил лично объехать поле боя, то пусть уж хотя бы мой внешний вид не привлекает внимание. Хотя что-то мне подсказывает, что легкий броневик, который я одолжил для этой поездки, и без генеральских погон справлялся с этой задачей.

— Ваше превосходительство, смотрите, — фара выхватила из темноты сгоревшие остовы двух броневиков.

Кажется, это те самые, вокруг которых собрались отступающие части правого фланга и в итоге сдержали прорыв Иноуэ. Я приказал остановить машину и выпрыгнул наружу, приметив насторожившуюся группу солдат. Несколько рядовых, прапорщик и штабс-капитан.

— Михаил Гордеевич Дроздовский, — тут же вскинулся старший по званию, а у меня по спине побежали мурашки.

Знакомые имя