Читать книгу - "По прозвищу Святой. Книга третья - Алексей Анатольевич Евтушенко"

вы. При этом чуете, что правда — за нами. От этого вам страшно, и поэтому вы хотите нас уничтожить. Да только не выйдет у вас ничего, не будет вам победы, как и было сказано. Ладно, поговорили и хватит. Давай дальше про особенности управления.

Максим поднял немецкий истребитель в воздух в тот же день, двадцать третьего октября, сразу после обеда.

Перед этим в штабы пятьдесят шестой армии, семьдесят третьей смешанной авиадивизии, а также штабы истребительных и бомбардировочных авиаполков Красной Армии, базирующихся на окрестных аэродромах и зенитных частей, были отправлены секретные радиограммы.

В них сообщалось, что немецкий истребитель Ме-109 °F с бортовым номером «семьдесят два» теперь наш, управляется советским лётчиком младшим лейтенантом Николаем Святом и выполняет особое задание разведывательного характера. Не сбивать.

Погода по-прежнему радовала — было холодно, но ясно.

Он сделал круг над аэродромом, качнул крыльями, проверяя управляемость машины, и пошёл с набором высоты в сторону Таганрога.

Память у Максима была очень хорошая. Зрительная — в особенности. А ещё он очень любил старые фильмы времён первого СССР. В том числе «Служили два товарища» далёкого тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года с Олегом Янковским, Роланом Быковым и Владимиром Высоцким.

Забавно, думал он, по привычке оглядывая небо в поисках чужих и своих самолётов (ещё бы не перепутать, что чужие — это теперь вроде как свои и стрелять по ним не надо, а свои — это по-прежнему свои, но они запросто могут перпепутать и принять тебя за чужого. В этом случае в бой ни в коем случае вступать нельзя, а нужно уходить. Благо, скорость позволяет), многое из того, что происходит со мной, в той или иной мере было снято в советских фильмах. Сначала это был «В бой идут одни старики». Теперь, вот, буду зрительно «срисовывать» немецкие позиции, как герой Олега Янковского. Фотоаппаратуры у меня в любом случае нет.

Так он и делал. Снижался над вражескими позициями, запоминал всё, что видел. Потом, когда возвращался на аэродром в Кулешёвку, отмечал на карте районы дислокации танков и мотопехоты. Артиллерийские и миномётные позиции.

Колонны пехоты и техники, движущиеся по рокадным дорогам в немецком тылу.

— Ну ты, Коля, феномен, — восхищённо качал головой командир полка майор Телегин, когда, вернувшись из полёта, Максим брал карту и безошибочно ставил на ней отметки. — Прирождённый разведчик, прирождённый лётчик, немецкий знаешь в совершенстве, можно сказать… Столько талантов — и все в одном человеке!

— А ещё я обаятельный, умею играть на гитаре и фортепиано и пою, — пошутил в ответ Максим. — И за это меня любят девушки.

— С девушками у нас негусто, как ты понимаешь, — поймал его на слове Телегин. — Но гитару мы тебе найдём. Как насчёт небольшого концерта? Люди будут благодарны. Война войной, а для души тоже чего-нибудь нужно.

— Можно книжки читать, — попытался отвертеться Максим. — Или кино.

— В Кулешёвке две библиотеки, — вздохнул Телегин. — Одна сельская и одна школьная. Обе давно прочитаны. Теми, кто вообще читать любит. А такие у нас, как ты понимаешь, отнюдь не все. Хоть мы и авиация. Что до кино… Последний раз передвижка приезжала двенедели назад, «Волга-волга» крутили. Когда в следующий раз приедет, никто не знает. Так что давай, лейтенант, готовь репертуар. Ты ведь комсомолец?

— Комсомолец.

— Вот и готовь. Партийное задание тебе, — Телегин был явно доволен пришедшей ему в голову идеей. — Сегодня у нас четверг, двадцать третье. Значит, на вечер субботы готовься. Гитара тебе сегодня будет.

Пришлось согласиться. А куда деваться?

Гитару действительно принесли тем же вечером. Семиструнную, понятно.

К слову, очень хорошую — «Шиховский Промколхоз Имени Парижской Коммуны, г. Звенигород» как было написано на круглой наклейке внутри.

Шиховская гитара. Максим, как человек на гитаре играть умеющий и даже одно время посвящавшей этому инструменту много времени и души, немного интересовался историей и слышал о знаменитых довоенных «шиховских» гитарах. Слышал, но в руках никогда не держал и даже не видел «живьём», только на фото и в видеороликах.

Теперь взял.

Небольшого размера, изящная, покрытая шеллаком красноватого оттенка.

Широкий, чуть скруглённый гриф, отличный «былинный» глубокий звук. Максим не удержался, провёл большим пальцем по струнам и начал распевно:

— Из того ли то из города из Мурома,

Из того села да Карачарова

Выезжал удаленький дородный добрый молодец.

Он стоял заутреню во Муроме,

А й к обеденке поспеть хотел он в стольный Киев-град.

Умолк. Стих звук гитары.

— Ух ты, — восхитился Никаноров, с котором они жили в одной комнате. — А дальше?

— А дальше забыл, — честно ответил Максим. — Но, может быть, вспомню.

Он подстроил гитару и к радости Никанорова поиграл минут тридцать перед сном, привыкая к инструменту.

С репертуаром особо заморачиваться не стал. Большой концерт устраивать не собирался, выпендриваться, наподобие того, как выпендрился в ростовском ресторане «Деловой двор», — тоже. С помощью КИРа отобрал тридцать песен, из которых некоторые уже исполнял — те же, полюбившиеся лётчикам «Туман, туман» и «Серёгу Санина». Добавил «Махнём не глядя». Добавил несколько песен из бардовского репертуара двадцатого и двадцать первого века, стараясь выбирать те, что повеселее.

Но основу составили песни, уже известные и популярные к этому времени: «В парке Чаир», «Весёлый ветер» из кинофильма «Дети капитана Гранта», вышедшего на экраны в тридцать шестом году, некоторые песни, которые исполнял Леонид Утёсов.

Оставалось хотя бы по разу их проиграть. С этим было сложнее, поскольку были песни, которые до этого Максим не исполнял. Во всяком случае, в таком формате — соло и перед слушателями.

— Согласился на свою голову, — ворчал про себя Максим, когда осознал, что работа предстоит не такая уж простая.

— Заметь, — сказал КИР, — никто тебя за язык не тянул.

— Сам знаю, — вздохнул Максим. — Всё это тщеславие человеческое, чтоб ему. И потом, мне это всегда нравилось — выступать. Кто знает,