Читать книгу - "Одиннадцатый цикл - Киан Н. Ардалан"

Акар с выработанным хладнокровием вытянул руку и нащупал стену. Та не промялась, а лишь как бы подернулась рябью при касании, радужно переливаясь у ребра черной ладони. Он без единого слова зашагал туда-сюда вдоль незримой преграды, как свирепая пантера, давя на стену пальцами и не отрывая от нас взгляда.

В конце концов акар вновь посмотрел на меня. Он совсем молод, возможно не старше Хромы – и уже умудрился собрать под своим началом верную армию, объединить враждующие племена в один ударный кулак… Я стиснул поводья. Вождь чувствовал мое волнение. Максин был прав, он умеет играть на публику.

Молот обрушился на стену.

Тут по рядам моего войска прокатился смех. Общее напряжение дало трещину – в отличие от переливистой поверхности заслона.

– Вали домой, животное! – задавался кто-то, видя, что стена держится.

– Сломать мозгов не хватит!

– Гниль тебя разбери, дикарь!

Опять наперебой загоготали и вскинули оружие над головой, празднуя победу раньше времени.

– Мы вас не боимся!

– Не пройдешь!

Грай набирал силу – наравне с его ударами. Их грохот отдавался у меня в костях.

Акар молотил и молотил в одном ритме, покуда оружие не отяжелело сверх меры. Темп атак все замедлялся, однако вожак был неумолим и не давал издевкам и смеху себя поколебать. Смотрел он куда-то сквозь нас.

Молот громыхнул еще и еще – и вдруг тяжко рухнул на землю. Акар натужился, мускулы взбугрились, и он через силу вновь сделал замах.

– Умаялся? – съязвили из строя.

– Катись отсюда!

Я сжал поводья еще сильнее. Зефир явно это почувствовал.

Удар. Призрачную гладь стены рассекло трещиной. Хохот в одночасье утих, сдулся до напряженных смешков. По рядам со скоростью пожара пополз ужас.

Наше увядшее ликование тут же подхватила орда, но вместо того чтобы зубоскалить, акары в глуби леса забили в барабаны. Этот стук – стук сердца, звериного сердца – говорил красноречивее слов.

Молот опять грянул о стену, и появилась вторая трещина.

Вождь к этой минуте уже запыхался, но все равно продолжал вздымать и обрушивать свое оружие. Бицепс надувался под тяжестью палицы.

Вторя барабанам, враг начал что-то скандировать из недр зарослей. Громадные черные тела одно за другим двинулись на нас от опушки.

– Husa Bok Nala, Husa Bok Nala, Husa Bok Nala! – выкрикивали воители разного оттенка кожи, с разными боевыми раскрасами, разного телосложения, выплескиваясь из темноты.

На очередном ударе барьер зазвенел, будто стеклянный, и трещины увеличились.

Акарское воинство между тем набирало скорость. Великаны стискивали в руках секиры, щиты, копья, дубины, а из дальних рядов вырвались вперед подхлестнутые разъяренные туры. От одного вида этой нарастающей волны стена как будто бы содрогнулась.

Молот вздымался вновь, чтобы разрушить стену окончательно. Его хозяин пыжился, ревел, еле-еле занося оружие над плечом. Соратники у него спиной уже перешли на бег. Вождь пыхтел, по всему телу пульсировали взбухшие вены, мышцы окаменели от умопомрачительного усилия – столь тяжел был последний замах.

Под леденящий рык воителя палица рухнула на заслон, сокрушая вместе с ним и нашу привычную действительность. Это случилось в полной тишине, однако слух все равно пронзило звоном.

И так разверзлось кровавое побоище.

Глава восемьдесят девятая

Эрефиэль

Музея приветствует все виды творчества. Танцоры, поэты, музыканты, художники – академии принимают любого, кому выпала удача родиться Вдохновенным. Однако не всякому дарованию хватит мастерства войти в число Муз. Нужно пронести свой талант сквозь годы, не давая ему выродиться, не бояться вынести его на суд публики и хранить верность самому себе, порой идя наперекор обычаям искусства – вот что значит быть подлинным мэтром. Более того, проявляя дар на поле брани, песней вселяя отвагу в сердца союзников или криком повергая врага в безумие, нельзя забывать: стоит заколебаться всего на миг – сгинешь сам и обречешь на гибель своих воинов.

– Начальная лекция для студентов Музеи

В бою на копьях преимущество, конечно, оказалось за акарами, хотя и они потеряли многих. Я бросился вперед, видя, как черная лавина продавливает наши силы.

Поддержкой нам выступал квартет музыкантов, чья игра переплеталась в нечто неповторимое и воодушевляющее. Лютня барда вселяла храбрость, барабаны преисполняли мощью, флейта подстегивала моральный дух, а скрипка ограждала сердце от страха. Музыка вела нас в этом сражении.

Танцоры затерялись где-то в недрах волнующейся взад-вперед толпы, однако я ощущал их ритм – как они крутятся, исполняют пируэты, направляя мои боевые порядки. Как солдаты, сомкнув щиты в плотных шеренгах, теснят вражеских рубак и даже не подозревают, что чувством локтя обязаны эфемерному настрою артистов. Их танец отдавался во всех движениях воинов, в галопе Зефира, которого метало то влево, то вправо, словно лодку на волнах.

Встали спрятанные под листвой колья, и туры налетели прямо на них. Раздался мучительный рев: часть стада смертельно ранило. Прорвавшихся хотели задержать щитники, но зверь смел их стену почти тут же, невзирая на мазки бурой краски поверх щитов. Одного танцора сбило с места, и я почувствовал, как весь строй повело вправо.

Гигантские быки пробились к нам в тыл, но архимаги были начеку. Они затянули недобитых под землю, навеки погребая в почве их исполненный паники рев.

Акары давили так, что брала дрожь. По счастью, оборону мы держали чудовищными силами в самой узкой части перевала. Врага это сковывало, а нам, наоборот, помогало сомкнуться.

– Сверху!

Я едва успел заметить из-под забрала, как в небе мелькнуло что-то черное. Огромные нетопыри.

И тут разверзся ад.

На головы солдат посыпалось что-то круглое, разбиваясь о землю. Последовавший за этим кошмар я увидел лишь мельком, но уже не забуду его до конца дней.

Пехотинцы содрогнулись. Их кожа начала лопаться и пузыриться. И без того бледные лица совсем посерели, а глаза ввалились, сузились до щелочек. В воздухе переливались тучи разноцветных спор – те, как видно, быстро отмирали и улетучивались, но пораженные солдаты на глазах превращались в иссохшие мумии, а из кожи стремительно вырастали грибы.

Я устремил коня ко второму рубежу обороны, на скаку подхватывая юнца пехотинца не старше шестнадцати. Бедолага оцепенел от ужаса и смятения; я с трудом выдержал его перепуганный взгляд.

Тут пал еще один танцор, от чего порядки опять перекосило. Связующая аура вмиг развеялась, и строй, как назло, сразу посыпался, воцарилась неразбериха.

– Солдат! – встряхнул я юнца. – Слушай мой приказ!

Он кое-как наскреб остатки самообладания и закивал, задрыгал головой.

– Бегом к заклинателям, пусть защитят от налета