Читать книгу - "Немезида ночного ангела - Брент Уикс"

Превосходный инструмент, бесспорно, но всего лишь инструмент.

За такие мысли Дарзо назвал бы меня слабаком. Он бы решил, что я недостаточно силен и неспособен вынести неизбежного одиночества такой жизни – сокрушительного одиночества, о котором он предупреждал меня с самого начала. Он же говорил.

Но я клялся ему, что справлюсь.

Поглядите на меня теперь. Я рад, что он меня не видит. Как ему во мне не разочароваться? Я сам в себе разочаровался.

«Эй, у тебя столько же индивидуальности, сколько у собаки?»

~– Нет.~

«Э-э-э… Это значит, что у тебя ее больше или меньше?»

~– Другое.~

«Какой исчерпывающий ответ. Спасибо».

Я вытаскиваю украденную мной карту. К сожалению, достал я ее не благодаря какому-нибудь блестящему подвигу. Такие карты развешаны по всем коридорам, чтобы заблудившиеся дворяне не заблудились еще сильнее.

Это значит, что на моей карте не обозначены служебные коридоры, каюты прислуги или что еще там может скрываться за надписью «Помещения для экипажа». Жаль, было бы полезно. Но другой карты у меня нет. А эта дает мне только общее представление о том, куда мне нужно двигаться, и, возможно, она даже выполнена не в масштабе.

Проще говоря, карта показала мне ненамного больше того, что я уже знал. Вы удивитесь, но мне нужно идти вперед и вверх. Императорские покои занимают аж две верхние палубы, уступая лишь маленький кусочек капитанскому мостику.

Задача у меня все та же, но обстоятельства изменились. Просто выкрасть сына Логана будет уже недостаточно; теперь мне нужно еще придумать, как мы отсюда сбежим. Я непрестанно слышу и чувствую, как за бортом бушует шторм. Даже глубоко в недрах корабля раздаются рокот и стоны, пол изредка вздрагивает, а стены напоминают о шумной, мокрой пучине, от которой нас отделяют скрипучие хлипкие деревяшки и – надеюсь – мощные чары.

У меня точно не получится выскочить наружу и прорваться сквозь бурю к берегу. Плавать я умею, но будь я даже чемпионом по плаванию, это ничего бы не изменило. Ведь мне нужно добраться до берега с младенцем.

А это значит, что я должен пробираться вперед потихоньку, оставаясь незамеченным. Затем разведать цели и разработать план. Не вовремя преуспев в первой задаче, можно провалить вторую.

Если я выкраду ребенка слишком рано, то окажусь в ловушке и целую неделю буду отбиваться от всех защитников корабля в одиночку, с ребенком на руках. Младенцы далеко не самые скрытные создания. Они плачут, когда им холодно. Они плачут, когда хотят есть. Они плачут, когда им скучно. Они плачут, когда описались. Или обкакались. Или когда им жарко. Или вообще просто так. Младенец – это пространство между ртом и дыркой в попе, и он не отвечает ни за одно, ни за другое.

Поэтому, если у штормохода не будет других остановок – а я не помню, чтобы слышал хоть об одной, – мне придется выкрасть ребенка как можно ближе к концу путешествия, когда мы выйдем из шторма и войдем в залив Борами. А что потом? Угнать лодку и грести изо всех сил?

Я, наверное, смогу грести быстрее, чем кто угодно из алитэрцев, с моим-то талантом. Но этого тоже будет недостаточно, ведь у них есть маги. Готов поспорить, эти ребята меня обгонят. Поэтому побег на лодке должен быть тайным, чтобы нас никто не заметил. Затем мне придется где-нибудь сойти на берег, найти подмогу и помчаться прочь через всю Алитэрскую империю, спасаясь от всей военной мощи этой самой империи. Неся на руках малыша.

«Это безумие», – произносит в моей голове тоненький голосок.

Я смотрю на мою ужасную карту. Король Рефа'им наверняка держит ребенка где-нибудь поблизости. Значит, мне нужно пройти к главной лестнице и, минуя несколько слоев роскоши, подняться почти на самую верхнюю палубу. Там я пройду вперед, либо к закрытой лестнице, ведущей в императорские покои, либо к проходу на капитанский мостик. Не сомневаюсь, оба пути будут тщательно охраняться.

И над ними уже висит табличка: «Смертельная ловушка».

Я нахожу на карте скучную, схематично прочерченную область: «каюты экипажа». Рядом, ближе к носу, располагаются «каюты слуг». Видимо, имеются в виду слуги пассажиров.

Пусть я не много знаю о кораблях, зато предостаточно знаю о чванстве: как и во всем остальном мире, на штормоходе обязательно найдется особа, привыкшая, что на земле ее считают шибко важной – например, чей-нибудь камергер или секретарь, или кто-нибудь в этом духе. Эта особа решит, что она должна оставаться шибко важной и в море, а в экипаже найдется кто-нибудь с этим несогласный, потому что море – это его или ее вотчина.

Алитэрцы путешествуют на штормоходе много лет, так что, возможно, этот процесс давно налажен, и все согласны с тем, кто, где и когда становится главным. Но гордыня подобна деревьям, выжженным лесным пожаром: она поразительно живуча, и, если под ней осталось хоть немного плодородной почвы, она невероятно быстро разрастается вновь.

Так что мне дорога в «каюты слуг». Я ищу в том блоке большую комнату, которая расположена поближе к каютам дворян. Мне нужна важная особа, которая не живет на корабле все время; у нее точно найдется нужная мне карта – если не для себя, то для того, чтобы указывать подчиненным, куда идти.

Через несколько минут я, невидимый, прихожу в большую комнату с низким потолком, где расставлена дюжина столов и несколько десятков стульев. Кают-компания.

Ну и бардак здесь. На столах оставлены груды посуды – видимо, убирать все это будут судомойки с кухни. Нет, подождите. На корабле кухня называется камбузом. Значит, не судомойки, а… камбузники?

Или я опять ошибаюсь? Такое слово среди морских терминов точно есть, но вдруг оно означает не то, что я хочу сказать?

Ненавижу корабли. Кажется, я уже в десятый раз это повторяю, да? Знаете, если вы когда-нибудь попросите друга записать все, что говорите, то удивитесь, сколько раз будете повторяться. Ладно, извините, если наскучил вам.

~– Ничего страшного.~

«Я не перед тобой извинялся».

~– Знаю. Я имел в виду, что в повторах нет ничего страшного – я могу их запросто убрать.~

«О, правда? Спасибо… наверное».

Не знаю, нравится ли мне, что ка'кари будет самостоятельно подчищать мой текст, но большого выбора писцов у меня нет, а забот при этом навалом.

И вот очередная забота: девятнадцать мужчин и женщин, которые сидят в кают-компании за шестью разными столами. Все они находятся на дальней стороне комнаты, иначе я бы не стал терять время, гадая, как называются, э-э-э, несчастные работники камбуза. Я начинаю прокладывать себе