Читать книгу - "Драконье Пламя: За Порталом - oR1gon"

рев огня, ставший голосом Первого Стража, разнесся на километры вокруг.

Сартарон сделал шаг назад, отчаянно морщась под шлемом. Он едва не оглох. Инстинкты диктовали ему молча склонить голову и молчать, ждать вердикта. Но он не мог. Обида от услышанного начала жечь его изнутри, требуя отвечать.

— Тебе просто говорить о возвышенном, просто требовать от меня того, с чем я никогда раньше не сталкивался. Ты всегда был сильным, могучим драконоборцем, победителем чудовищ и демонов. Я знаю наизусть каждую историю, которая ходит о тебе по городу или среди братьев и сестер ордена. — постепенно голос юного дракона становился громче. — Ты никогда не был слабым, тебе просто не знакомо это чувство! Ты не ощущал той пропасти, что отделяла бы тебя от других, более сильных.

— Сила, сила, сила… — Алгалон вонзил Погибель в камень и сделал шаг вперед, тенью нависнув над сыном. — Ты твердишь о ней, не осознавая самого главного. — его палец уперся в шлем первенца, напротив лба. — Путь к могуществу начинается отсюда. В твоей собственной голове. Один раз струсив, как ты пытаешься сделать сейчас, уже никогда не станешь прежним. Я не требую от тебя бесстрашия, боятся все. Я требую не быть трусом! Трус не способен защитить семью, трус не спасет возлюбленную. Он сбежит и будет твердить себе, что слаб и не мог ничего сделать. Трус найдет тысячу оправданий, убедит сам себя в их верности и продолжит жить дальше. Потому их и называют презренными. Нет никого хуже труса. Они не способны осмелиться ни на что. Ты хочешь быть одним из них?

— Нет. — твердо ответил Сартарон, смотря в ослепительно сияющие глазные прорези.

— В таком случае прекрати ныть. — резко бросил Первый Страж. — И выбрось из головы бред, которого успел нахвататься. И запомни вот что: никто не рождается с могуществом в руках. Никто. Его обретают.

— Но как же все те рассказы, почти легенды?

— Истории всегда приукрашены и не передают всех деталей. Они создают образ, который больше всего нравится рассказчикам. — владыка Цитадели фыркнул и сделал два шага назад. — Думаешь, я не знал поражений? Глубокое заблуждение. Я проигрывал дуэли и сражения. Меня убивали десятки раз. В девяти мирах существовало немало воинов, гораздо более умелых в бою. В конце концов, мой путь начался так же, как и у всех — со слабости. С дрянным копьем в руках, с обычной рубахой на груди и в поганых плетеных сандалиях на ногах. Не счесть, сколько раз приходилось убегать или биться против более сильных противников, без особой надежды на победу. Но обретя Цитадель, я никогда не бежал. Некуда было отступать. Разве мог я позволить кому-то разрушить все, ради чего столько трудился? Цитадель стала мне домом. Против Обугленных Стражей выходили союзы, много крат превосходящие нас. И что толку? Цитадель стоит, а их более нет. Стоило нам проявить трусость хоть раз, и все было бы кончено уже давно. Да, мы были слабее многих, но уж точно не трусами. И тебе стать трусом я не позволю.

За спиной Алгалона вспыхнула пара крыльев, своим явлением создав настоящую взрывную волную. С трудом устояв на ногах, Сартарон без удовольствия наблюдал, как камень и земля плавятся, обращаясь магмой. Ему и самому стало тяжело дышать. Раскаленный воздух и жар от пламени норовили сжечь его изнутри.

Поведение огня как ни что иное свидетельствовало о внутреннем настрое отца.

— Сейчас ты впервые в жизни столкнешься с кем-то, действительно непобедимым для тебя. — не трогая копья, Первый Страж развел в руки стороны. — Не надейся на мою мягкость. Исход зависит от тебя самого. Покажи себя достойно.

В следующее мгновение Сартарон услышал свист ветра в ушах. Разум запоздало осознал произошедшее. В очередной раз. Лишь боль, спустя секунду начавшая растекаться по телу, позволила понять, что удар пришелся в нагрудник.

Впечатавшись спиной и смяв собой какую-то скалу, первенец еще несколько метров прокатился по земле. Наконец остановившись, он распластался по камню, не в силах пошевелиться. Ребра и вся грудная клетка ужасно болели. Руки не слушались команд.

Кое-как перевернувшись на спину, он смог приподнять голову и взглянуть на смятый нагрудник. Металл не выдержал столкновения с кулаком, спасовав. Ко всему прочему он еще и нагрелся, не хуже, чем в дварфийском горне.

Заметив появление отца, юный дракон ощутил прилив небывалого страха, а вместе с ним тело наполнила хоть какая-то энергия. Игнорируя травмы, он начал медленно ползти назад, пока не уперся спиной в валун. Используя его, Сартарон начал медленно подниматься на ноги, но не успел.

Рука сомкнула на его горле, как пушинку вздернув вверх. От прикосновения добела раскаленной Чешуи ворот его собственной брони начал стремительно нагреваться. Вбирая в себя жар его отца, доспех начинал обжигать. Чего юный дракон никогда не испытывал. Он всегда считал себя невосприимчивым для высоких температур.

— Я не собираюсь тебя щадить. Не сегодня. Хочу увидеть твое настоящее лицо. Трусу не место в стае и Цитадели. — в голосе драконоборца отсутствовали эмоции. Он был абсолютно безжалостен.

Схватившись за руку, на которой висел, первенец Стража едва не закричал во все горло. От одного прикосновения кожа перчаток выгорела начисто, оставив после себя лишь раскаленный метал. Сцепив зубы, чувствуя, как жарится уже его собственная кожа и мясо, Сартарон упорно продолжал пытаться отстранить от себя чужую длань.

Только когда фаланги пальцев обернулись прахом и почти полностью выгорели кисти, незыблемая хватка разжалась. Рухнув под ноги отцу, первенец Стража не позволил себе свернуться в стонущий комок. Он поднялся настолько быстро, насколько позволяло его состояние, вперив в глухой шлем затравленный взгляд.

— Неплохо. Для начала.

Искорка отделилась от ревущего покрова на Чешуе и осела на доспехе Сартарона. С ужасом наблюдая за ее полетом, он думал, что она проплавит его броню. Ожидал многого, но не случившегося.

Огонь охватил юного дракона с головой, заставив рухнуть на колени. Уже не сдерживаясь, чаша терпения оказалась переполнена, он начал кричать, нарывая легкие. Боль, столь ужасающая, о какой он и помыслить не мог, захлестнула его с головой, вытеснив все остальные мысли.

— Похожие муки испытали восемь братьев ордена, четыре мастера клинка и четыре огнеборода. Справившись с агонией, они поднялись на ноги и продолжили биться. — голос отца стал тем единственным, что смогло пробиться сквозь заслон пытки.

Не сразу осознав, что испепеляющее его пламя пропало, Сартарон перестал кричать только спустя несколько секунд. Ощутив в теле неожиданный прилив сил, он вскочил на ноги и целой рукой сорвал с пояса молот. Замахнувшись, он с яростным ревом попытался