Читать книгу - "Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин"

– Прикидывай: в доме сгоришь, или со мной в больницу на юг покандёхаешь? И про Огнёвку – зашейся, где она и чё щас с ней. Усекла?

– Да-д-да-да! – задрыгалась Нели, как чадью ужаленная. – Тока не пали, ты чё, в натуре по бездорожью попёр, крышачок! Почесали на юг твой – глянем, ё-ма-на, чё там у тя за больница! Какому мужику греться на хазе баба-то не нужна?!

Шугай опустил канистру.

– Лады… Нравишься ты мне, лычка, – растянулся он в щербатой улыбке, вынул из куртки маленький ключик, нагнулся и отпер ошейник. Цепь глухо скатилась с облитой новогептилом постели на пол.

– Погоняло-то у тебя как? – спросил Шугай.

Чалая потёрла затёкшую шею и изобразила доверчивую улыбку. И страшно ей было, как после среза у нового крышака, и в лучшее верилось; всё-таки Шугай – сказка из её ранней юности, пусть явилась к ней с неслыханным отзвуком жути. Но лучше уж так, лучше за своей сказкой в ногу метнуться, за крышаком, как привыкла, чем с бабами. Бабы – в натуре, страшнее.

– Зови Солохой, – отозвалась она и выкинула осколок, украденный с чужой полки.

*************

Новогептил горит синим пламенем, и только когда в нём сгорают мебель, одежда и книги, ультрамариновые оттенки разбавляются жёлтыми, оранжевыми и зелёными. В тёмной осенней ночи горящий дом казался Ксюше волшебным, словно она смотрит на пожар сквозь осколок бутылки – так красиво, что сходить с места не хочется, и удивляться чему-то, и чего-то жалеть. Ксюша глядела на второй крупный пожар с опустелой душой и мёртвым сердцем, слушала рёв огня, треск балок и грохот кровли, как ещё летом вслушивалась в грибную капель тумана. Последняя обжитая квартира в городе выгорала дотла, и вместе с ней сгорали сотни и тысячи воспоминаний о прежнем времени.

На крыльце Ксюша заметила жёлтый блеск. Прикрываясь рукой, она подошла ко ступенькам и подобрала с них золотые серёжки с рубинами. Дужки сильно измяты и искручены. Ксюша поглядела на игру пламенных бликов на красных камнях и пошла прочь от горящего дома.

Свет от пожара озарял весь двор до самых деревьев, но и под лесной сенью Ксюше стало не так уж темно. Приближался рассвет. Она брела своей привычной дорогой. Верхние этажи домов рассёк жёлтый клин солнца, из-за короны Башни сверкнул и отразился в чёрных окнах первый солнечный блик. Без шлема свет сильно резал глаза. Ксюша опустила взгляд к земле и заметила, что идёт в тени небоскрёба: длинный зубчатый стержень пронзал старый город насквозь.

Над короной переливались последние звёзды. Среди них призывно сияла, как огонь маяка, одна яркая красная звёздочка. И горела она точно там, где ждёт заветный сказочный край возле священного озера – настоящий, большой, потаённый, как истинная любовь, как манящая, тихая и невиданная мечта.

Створы шлюза открылись, Башня без помех впустила её в вестибюль. Сгори хоть весь город, внутри небоскрёба всё так же мирно гудит вентиляция и проводка, и время течёт по-особому, как будто запаянное в хронобокс.

Зря она вообще выходила, зря хотела увидеть других людей в зазеркалье, всё зря…

Ксюша поднялась на двадцать восьмой этаж. Воняющий гарью испачканный комбинезон она скинула прямо на лестнице.

В апартаментах пусто и глухо, во второй спальне ни одного следа рыжей соседки: ни рисунков, ни раскиданной повсюду одежды, только безупречно заправленная постель и стерильная серость стен и одинаковой мебели.

Ксюша вернулась к себе в спальню – глупую, размалёванную, уголок совершенно другой Ксюши, кто давно сбежала из Башни наружу, да там и исчезла. Назад вернулась совершенно другая, кто расколола свой шлем и надышалась опасным воздухом городских улиц. Она рухнула на постель. Стоило прикрыть глаза, как перед ней вспыхнуло пламя и молний и смеющейся Клок в рыжей шубе. Ксюша сжала золотые серёжки в ладони. Кощей велел ей ничего не приносить из внешнего мира, но она принесла: страшную тяжесть на сердце, свою очерствелую душу и горькое знание, как трудно быть… богом? Да, богом быть очень трудно, но оставаться человеком вне инкубатора – ещё сложнее.

Все рождаются без своего прошлого, и все строят его своими руками, как и Кощей, и Белла, и Сашенька, и Нели, и Клок – все они вехи вчерашнего дня. Но какое Вчера оставила после себя в Сером Городе Ксюша?

Ни Серебряна, ни Динамо не стали бы раскаиваться, отдувалась за них одна Ксюша: её терзали мучительные образы города и воспоминания о людях, проникшие в трещину в шлеме, как споры ложной грибницы. Ксюша пыталась выгнать чужие лица и голоса из головы, но те настырно пробивались обратно и обвиняли её и в пожарищах, и в убийствах, и в зимнем голоде, пока не довели до слёз. Она отёрла мокрое лицо, встала с постели и подошла к полке. В её руки снова попал почти собранный кубик.

«Переверните головоломку жёлтым центром наверх. Вам понадобиться собрать жёлтый крест из одной центральной детали и четырёх рёбер. Для этого поверните фронт кубика один раз по часовой стрелке и используйте хорошо знакомый вам алгоритм: правая сторона вверх, верхний слой по часовой стрелке, правая сторона вниз, верхний слой против часовой стрелки. Когда жёлтый крест будет собран, проверьте углы…»

Ксюша крутила головоломку, и сама не верила, что запомнила хоть что-то из книги. Но строка за строкой с кристальной ясностью к ней возвращались прочитанные некогда страницы. На самом деле Ксюша просто боялась подумать о чём-то другом. Она вращала кубик до тех пор, пока в памяти не прозвучали последние строчки: «Поздравляем, вы полностью собрали кубик Рубика три на три и разгадали самую популярную в мире головоломку!»

Ни одного лишнего сектора: идеально жёлтые, белые, зелёные, синие, оранжевые и красные стороны – идеально собранный кубик. Кощей мог собрать его за каких-то десять секунд. Ксюша проиграла ему всего лишь двенадцать лет. Она так и прыснула смехом. Ведь могла давно потерять кубик, сжечь его в тайной квартире, сломать или выкинуть, но нет, додержала головоломку до последней минуты на пыльной полке. Неужели единственное, что она умудрилась довести до конца, было то, о чём она просто забыла?

Ксюша высоко вскинула руку к тёмному колпаку камеры. Она показала свой полностью собранный кубик, и её опустевшее, иссушенное городом сердце, вдруг переполнилось очищающим серебром.

*************

– Как добралась?

– Слушай, у