Читать книгу - "Имперский детектив КРАЙОНОВ. ТОМ II - Арон Родович"

него напряглись скулы, пальцы побелели от хватки. Он хочет вмешаться, хочет вытащить меня из этой ловушки, но понимает: не его бой, не его поле. Он даже шутку вставить не может — слишком тонко чувствует, что одна неправильная фраза обрушит всё. В нём сейчас больше верности, чем ему самому кажется.

И Демид.

Стоит и наблюдает с удовольствием человека, который сам расставил фигуры на доске. Он видел наш вход. Он видел момент, когда вручил Ксюше цветы. Он видел мою паузу. И теперь смотрит, как всё это сыграет. Это не искренний интерес — это контроль. Это расчёт.

«Ладно… отвечай», — думаю я. Ответ у меня уже сформирован. Осталось только выдохнуть.

* * *

Евгений, войдя в VIP-комнату, с самого начала понял: что-то здесь не так. Поведение нового знакомого — Демида — заставило его вспомнить то, что он всю жизнь старался не возвращать в память. Он сам не любил такие триггеры: один неловкий жест, один чужой взгляд — и прошлое внезапно поднимается из глубины, как будто никогда никуда и не уходило.

Он видел, как тот пожал руку Роме тогда у канцелярии. Видел, как что-то в этом действии было лишним. Неправильным. Как будто рукопожатие было только ширмой. И вот теперь та же холодная игра началась здесь — с цветами, с вопросом, с расстановкой людей по местам.

Это напомнило Женьку о той жизни, от которой он ушёл. Не потому, что она была ужасной, нет. Просто там были люди, с которыми не нужно встречаться. Не враги — просто те, к кому не хочешь возвращаться.

Когда он вошёл в зал и увидел пару знакомых лиц, он даже шаг сбавил.

Тихо, не привлекая внимания, спрятался за Ромой — пусть лучше подумают, что он один из обычных гостей, лишь бы не узнавали. Он надеялся, что они не заметили. Очень надеялся.

Но, несмотря на это, он чувствовал себя здесь не чужим. Нет, он вырос в таких местах. Он знал подобные залы, подобную манеру поведения, подобные разговоры. Он просто давно выбрал другую жизнь. И та другая жизнь, где пахнет машинным маслом, а не дорогими духами, где спорят о выхлопе, а не о политике, оказалась ему куда ближе.

А сейчас — рядом с Ромой и Ксюшей — он нашёл то, чего не ожидал.

Настоящее. Они оба стали для него своими.

Роман — со своим странным взглядом на мир, с умением распутывать узлы там, где другие даже не видят верёвки.

Ксюша — со своей живостью, колкостями, с тем, как она всё это время вытаскивала себя из ямы.

И он привязался к ним сильнее, чем хотел признать.

После того, как он прошел клятву о неразглашении в канцелярии, ему нужно было оформить и трудовой договор. Рома, как обычно, не хотел иметь дело с бумагами — отдал всё Ксюше.

И Ксюша увидела его анкету. Настоящую. Ту, что отправляется в канцелярию. Она знала, кем он является на самом деле. Но посмотрела так, будто не увидела ничего лишнего. И больше ни словом, ни жестом дала понять Роме, что держит в руках небольшой секрет. Не тайну — просто часть его биографии, которой никому не хотелось бы светить.

Это стало маленьким немым соглашением между ними.

Он видел, как Ксюша смотрит на Рому. Это уже было не просто «интересно работать». Это была влюблённость — такая, какая бывает только в двадцать: яркая, неровная, дерзкая.

Он видел и то, как Рома, этот сухарь, упорно делает вид, что ничего не замечает. Хотя по глазам было видно: не хочет ломать её. И не хочет обещать то, что не может дать.

А теперь — эта сцена.

Цветы.

Провокация.

Вопрос, бьющий точно по больному месту.

Женя на мгновение вышел из воспоминаний и снова увидел Демида. Того, кто наслаждается чужим дискомфортом. Кто ставит Рому в неудобное положение. Кто играет Ксюшей.

И ему, честно, хотелось дать этому красавчику в морду.

Но это был не его бой.

И он стоял, сжав челюсть, понимая: Рома должен справиться сам.

* * *

Я сделал шаг — самый обычный, ничем не примечательный, но именно он должен был поставить точку во всей этой затянувшейся паузе. Набрал воздух в лёгкие, уже готовясь произнести то самое слово, которое и должен был произнести. Всё.

Время пошло.

И в тот же миг, синхронно со мной, шагнула она.

Ксюша уверенно потянулась к букету, перехватывая его так, будто это был не подарок, а щит, который она ставит между мной и Демидом. Повернулась, подняла подбородок — и я увидел, что она тоже раскрывает рот, собираясь говорить первой.

Она сделала это специально. Она решила ответить за меня. Ответить там, где я должен был произнести своё.

* * *

Всё было подготовлено заранее.

Сейчас Демид смотрел на Романа с откровенным удовольствием.

Он любил такие сцены — когда люди оказываются в неудобном положении, не знают, куда себя деть, кому что ответить и как выкрутиться, не потеряв лицо. Любил наблюдать, как пауза между вопросом и ответом превращается в петлю, а каждый лишний вдох только сильнее затягивает её на шее собеседника.

И ради этой конкретной паузы он поработал очень тщательно.

Маг иллюзий — слишком ценный ресурс, чтобы надеяться на случай.

Маги в Империи вообще стоили дорого, а иллюзионисты и ментальщики — вдвое дороже. Боевого мага, вроде него самого, всегда можно заменить: винтовкой, автоматом, ракетой, на крайний случай — десятком хороших стрелков. Сила есть сила, она восполнима.

А вот такой человек, как Ксюша, — нет. Иллюзии и работа с восприятием — это не про мощь. Это про контроль. Про проникновение. Про управление ситуациями, в которых грубая сила только всё ломает.

Он собирался становиться Императором теневого мира Империи.

Подмять под себя всю криминальную часть, выстроить свою невидимую вертикаль, заставить и контрабандистов, и бандитов, и подпольных дельцов играть по его правилам. Для этого ему нужны были не просто бойцы. Ему нужны были такие, как Ксюша.

Готовиться он начал задолго до сегодняшнего вечера.

Сначала была не она — сначала была её мать.

Та самая дура, та самая «овца», которая пятнадцать лет назад вместе с родом потеряла статус, но так и не догадалась смириться с этим. Большинство опальных аристократов в таких ситуациях предпочитали исчезнуть: сменить фамилию, уехать из города, уйти в глубинку, устроиться на обычную работу и сделать вид, что никакого титула никогда не было.

Пережить падение, зацепиться за нормальную жизнь и больше не