Читать книгу - "Эльф из Скайрима - Герр Штайн"

командующих-генералов только благодаря удаче и хитрости.

Пришлось их разочаровать.

Смертельно разочаровать, как говорится в данной ситуации.

Что же до самого Эршахека…

Тщеславие и разум победили, хотя и не полностью. Надо будет за его работой присмотреть и предупредить о наказании за саботаж, ну а так… Вскоре у снежных эльфов появится достаточное количество артефактов. Может быть ещё драконью кость притащить?

Хм-м-м…

* * *

Тем временем.

Сиродил. Сардавар-Лиде.

Та, кого назвали Перриф, а позднее и Аль-Эш.

Сардавар-Диде, или просто зовущийся рабами-людьми Сардом, был одной из главных точек сосредоточения всей рабской силы со всего Нибена, здесь проживали потомки десятков и даже сотен порабощенных недийских племён.

Не было им числа и края… Котри, сами недийцы, ал-гемха, людей-из-‘крит, коих привезли с севера и кои были крупнее всех иных людей, кепту, людей-из-ге, что были вскоре полностью истреблены, когда один из айлейдских королей-магов, Король Цветов Нилихи сотворил великое жертвоприношение во имя бога-насекомого, чье имя им было неизвестно, ал-харед, людей-из-кет и многих других.

Сард был центром самого Сирода, сердца Империума Салиах, где порабощенным людям людям была совершенно неизвестна свобода ни в чём, ни в сохранении целостности семьи, ни даже в выборе имени! Разве что тайное, неизвестное своим владыкам, они могли знать. Её собственное такое было — Перриф.

Всё это… Всё это их чужеземные властители всё это полагали неуместным и ненужным для бесправных рабов, рождающихся и умирающих во славу своих хозяев.

Людской расе было отведено осушать поля, корчевать камни, держать в порядке даэдрические святилища, которые зачастую портили как раз человеческие жертвоприношения, закладывать дороги или…

На этом моменте одна из самых эрудированных, насколько это вообще возможно, рабов, передёрнула плечами.

Самым худшим исходом для человека было становление объектом ужасного искусства пыток для удовлетворения невероятно странных желаний своих хозяев — и в кричащих колёсах Виндаселя, и в прожорливых садах Серсена… Незнамо где было хуже… Но одним из самых ужасных было бытиё в качестве скульптур-из-плоти, что были популярны у их айлейдских повелителей.

А возможно, самый ужасный исход был для человека, когда тот оказывался в царстве Огненного Короля Хадула, где производились всевозможные снадобья путём введения неких даэдронов, демонических субстанций в ещё живые организмы, живых людей, позволявшие вдыхающему их зреть новые образы пыток, и где даже детей поджигали для проведения ночной забавы с участием тигров, которые и пытались сожрать горящих и бегающих отпрысков рабов-недийцев, но и опасались горящего мяса.

Это всё их безумно веселило.

Всё это знала она по одной причине — её хозяин был престарелым даже по меркам своей жестокой расы, но в отличии от них, он веровал не в жестоких даэдра, а по его словам — в милосердных, но отвернувшихся от его расы за её извращения, аэдра.

Именно от него она узнала о них… И им решила молиться, когда старец, слишком немощный для побега на Север, к неким снежным эльфам, о которых по его словам, знают его бежавшие сородичи.

Впрочем, не это интересовало Перриф, когда её хозяин испустил свой дух во время поездки в иной айлейдский город, его родной, Санкр-Тор… Не это её интересовало и волновало.

Её очень сильно волновало положение её народа, её сородичей… Она безумно хотела это исправить, но… Ещё больше в ней разгоралось очень эгоистичное желание выжить. Неизвестно, кому перейдёт наследство старика, и рисковать та, кого айлейды прозвали Аль-Эш, совсем не собиралась.

И тогда Перриф обратилась Служанке вновь, устремив свои голубые очи к Небесам, что не знали доброты с начала эльфийского правления и владения людским народом Нибена и Сирода.

Слова её тогда были лишь словами слабой смертной, эгоистичной смертной, в которой переплетались множество различных мотивов и чувств… И чей пламенный порыв был возлюблён Богами за его силу-в-слабости, за смирение перед их силой, за смирение, гоовое обратиться в костер ярости от одних лишь речей, несмотря на неотвратимость смерти

И она сказала тогда, в одном из последних святилищ аэдра:

— Дума, что терзает меня, я нашла ей имя, я назвала ее свободой. Сие есть просто другое слово для Шезарра Пропавшего… Ты, о могучая Кин, сотворила первый дождь при его расколе, и этого я прошу теперь для наших чужеземных господ, жестоко правящих нами… Чтобы мы могли разбить их полностью и отплатить за их жестокость, пусть потонут в Топале, пусть их души пожрёт Обливион. Морихаус, твой сын, могучий и шумный, рогами бодающий, крылатый, позволь ему принести нам свою ярость, когда вновь слетит он вниз…

Испустившего дух старика-аэдропоклонника наверняка бы удивила столь стремительная реакция божеств, увидевших… Увидевших в этих словах, в этих намереньях потенциал… Потенциал, что в них, богов, будут веровать в гораздо большем количестве мест и разумных существ, чем здесь и сейчас… К тому же, никто из них не желал допускать усиление Принцев Даэдра и захват ими Нирна, а ведь айлейды к этому как раз и стремились.

Но неведомы эти мотивы были юной рабыне.

Однако именно тогда Кин даровала Перриф другой символ, означающий начало Восстания — красный алмаз, сочащийся кровью эльфов, грани которого способны были настолько остры, что даже углы могли разрезать тела пришедших за ней тюремщиков. И имя вспыхнуло в голове рабыни, что убила двух даэдропоклонников — ПЕЛИН-ЕЛ, что есть «Звездный рыцарь», и что явится он ей, будучи облачённым в броню из далёкого будущего.

Он… Пришёл он к ней, Морихаус.

Сын Кин и племянник Шеззара.

Крылатый человек-бык, что очаровательно смущался своего облика во время обсуждения планов их… Восстания.

С его помощью она легко принялась объединять рабов и громить расслабившихся, не чуявших угрозы от рабов, айлейдов… Не ожидали они, что те, кто десятками поколений были вынуждены прислуживать им и терпеть всевозможные лишения, смогут с такой первобытной яростью взяться за оружие и Восстать.

Восстать, и буквально задавить своим бесчисленным количеством своих надсмотрщиков.

Шёл день за днём, а неделя за неделей. Прошёл месяц, и после нескольких серьёзных поражений слишком воодушевившихся, и не внявших её словам, бывших рабов, Морихаус внезапно пропал…

А затем вернулся. Но далеко не один.

С ним был…

Он.

Тот, кто пришёл в хмурый, мрачный и потерянный лагерь мятежников Перриф, неся с собою меч и булаву, что словно инкрустированы были останками множественных эльфийских лиц, металлических оперений и магических чёток — отличительными знаками айлейдских королей-магов и в целом чародеев их поработителей.

Все вместе они создавали пугающую в своей красоте красноту, свисавшую с его оружия, и рыцарь, чьё могучее тело и прочный доспех пересекала одна-единственная царапина,