Читать книгу - "Граждане Рима - София Мак-Дугалл"

Конечно, он собирался сказать что-то о смерти вообще, но, судя по взгляду, который он бросил на Уну, ее скрытое волосами лицо, стало ясно, что он имеет в виду и ее смерть, и смерть Дамы, и Сулиен почувствовал, что лучше об этом не говорить, если он не хочет поставить себя под удар. И не надо было забывать о Клеомене, перед которым он внезапно почувствовал себя виноватым, и ему стало его жаль.

— Но вам совсем не обязательно впутываться в это дело, — сказал он.

— А что мне теперь остается? Есть Варий, и это моя ошибка, которую нужно исправить. А иначе что же — прятаться? Всегда? Это не по мне. Разве это жизнь?

Сулиен вспомнил про Лал и, пожалуй, мог бы ответить: «Да, конечно». Но промолчал, подумав: что ж, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, нельзя же, чтобы все шло по твоей указке. Поэтому только кивнул и сказал:

— Короче. Если наш план не сработает, я знаю, чем все закончится. По крайней мере, мне кажется, что все правильно, а может, и нет, не важно. Но… но я подумал: интересно, как вы считаете — есть у нас хоть какие-то шансы? Ведь после всего этого мы уже больше не сможем никого уболтать. А выбираться… что ж, выбираться придется под пулями. — Он замолчал и пробормотал еле слышно: — Хотя, конечно, это лучше, чем…

Клеомен увидел, что юноша обхватил рукой запястье, и догадался, что значит этот жест. Бегство раба было преступлением уже само по себе, но Клеомен решил, что Сулиен, вероятно, сотворил что-нибудь и похуже. Вот, собственно, и все, что Клеомен успел узнать о нем. Но было печально, что такой молодой парнишка сам пророчит себе смерть.

Клеомену снова вспомнился Луций. Он почувствовал, что у него самого с головой что-то слегка не в порядке, и поверил бы любому, кто назвал бы его сумасшедшим.

— Да, — сказал он, — да, мы заставили преторианцев и стражу поволноваться… но они всего лишь люди. А людям, понимаешь ли, свойственно переоценивать число преступлений, которые мы раскрываем, я уже не говорю — предотвращаем. Да ты и сам это знаешь. — Сулиен невесело усмехнулся. — Да, — продолжал Клеомен, это… это не безнадежно, ничего невозможного нет.

Непонятно почему, но было так абсолютно необходимо подбодрить парнишку, что, пока говорил, Клеомен сам верил своим словам, хотя потом, в тот момент, когда он увидел эффект от сказанного, подумал: ну, и намолол же я чепухи.

Уна проспала почти ровно два часа, но и сон, и пробуждение пролетели как-то незаметно. Ей казалось, что все это время она составляет для себя список — расположение стражи, камер, место, где поставить машину, — хотя она понимала, что все это бессмысленно, пока она не увидит больницы в Тиволи. А иногда ей казалось, что она уже там, бежит по лестницам и через подвалы, отчасти напоминавшие дом, из которого она скрылась в Лондоне, хотя и разросшийся, подобно опухоли, пыльными этажами и пристройками, где она пряталась и бежала дальше, потому что преследование не прекращалось ни на миг. И все же здесь было окно, через которое она уже выбиралась однажды, а теперь через него можно забраться внутрь, потому что это было ужасное место для Марка — и она не могла найти его, — но затем нашла, но ее прервали, прежде чем они успели коснуться друг друга, и Уна поняла, что это всего лишь сон и она добралась до Марка исключительно благодаря силе своего желания, перехитрив лабиринт сна, созданный для бесконечных поисков.

Немного погодя она откинула волосы с лица и еще полежала, уставившись перед собой, по-прежнему думая об окнах, о сигнализации — как она работает? После пережитой во сне пронзительной радости серая пелена укрыла ее, и она почувствовала себя одураченной. На мгновение ей показалось, что она видит Марка во всех подробностях — темно-русые ресницы с белесыми кончиками, точно выверенную асимметрию рта. Ее рука по-прежнему ощущала фактуру его каштановых волос, до которых она даже не успела дотронуться. Здесь наступили первые небольшие провалы в ее мыслях, когда любовь, придавив ее всей своей тяжестью, мешала думать дальше. На самом деле это было совершенно ужасное состояние — не лучше ли ей жилось до того, как она встретила его, даже до того, как по-настоящему привязалась к Сулиену, не была ли она тогда более нетронутой в самой сути своего существа? Но, возможно, ей еще удастся стать такой, как прежде… возможно, если она не сумеет спасти Марка, а сама уцелеет. При этой мысли она содрогнулась от ужаса, нет, такого не может быть.

Все ее тело начало покалывать от нетерпения, от того, что приходится лежать и ждать. Она боролась с собой, сколько могла, боясь разбудить остальных, но в конце концов зуд стал невыносимым: лежа в машине, она ничего не могла придумать, ей надо было увидеть здание.

Выбравшись из машины так тихо, как могла, она неслышно прикрыла за собой дверцу и пошла к закрытой бензозаправке. Постояв по очереди перед каждой стеной, она прикинула, какой у нее будет обзор, а потом внимательно оглядела окна. Она не сомневалась, что если разобьет хотя бы одно стекло, то сигнализация сработает, но никаких датчиков не было видно. Задумавшись над этим, Уна почувствовала себя чуть получше.

По спине у нее пробежал холодок, предупреждавший, что кто-то приближается сзади. Это был Дама, шедший за ней от самой машины.

— Ладно, пошли обратно, — сказал он. — Ты будешь ни на что не годна, если не выспишься. — Но Уна беспокойно отступила, не давая ему приблизиться и перебивая, словно ожидала его появления:

— Надо поторопиться, не откладывать, пока они не придумают чего-нибудь нового, пока там только та охрана, которая есть сейчас.

И хотя слова ее прозвучали намеренно деловито. Дама понял, что она думает о том, сколько уже часов Марк провел взаперти, под воздействием лекарств, что ему придется прождать еще остаток ночи и весь следующий день, прежде чем она хотя бы попытается помочь ему. И Уна увидела, что он ее разгадал; странно, но с тех пор, как они покинули пещеру, она, против воли, ясно воспринимала все его мысли, хотя постоянно хотела от него отделаться.

Так или иначе она почувствовала, что ее страстная тоска по Марку непристойно источается из всех ее пор, загустевая в воздухе, как варево. Она виновато сложила руки на груди, словно чтобы помешать этому.

— Они поставят столько стражников, сколько захотят, — заметил Дама.

— Да, но я имею в виду камеры и… как это называется?

— Не надо так торопиться. Мы должны осмотреть место, все должно идти по плану. Это не шутки.

— Знаю. Я уже пробую.

— Вижу.

Уна отвела взгляд и снова принялась рассматривать окно.

— Можно вырезать стекло?

— Само собой, — сказал Дама, и в голосе его прозвучала еле слышная враждебная нетерпеливость, чего никогда не случалось раньше, когда Уна проявляла свою неосведомленность в чем-то.

Уна вспыхнула и примиряюще сказала:

— То есть я хочу сказать — это легко? И если тебе понадобится какой-то инструмент, его легко купить?

— Да, — на этот раз мягко ответил Дама и добавил: — В сигнализации я немножко разбираюсь. Ставил ее в Хольцарте. По крайней мере, могу определить, где у них датчики.