Читать книгу - "Mondhexe - inverse101"

почти растворяясь в шуме ветра, гуляющего по стадиону для квиддича. Пауза, которую он выдержал после жесткой отповеди Рин о генетике и магических цепях, была не признаком колебания, а скорее временем, необходимым для калибровки ответа. Великий маг не спорил с физикой. Он спорил с социологией.

— Биология действительно несправедлива, — продолжил он, и его взгляд, устремленный на запыхавшихся студентов, наполнился глубокой, почти физически ощутимой печалью. — Одни рождаются сильными, другие — слабыми. У одних есть дар, у других — лишь желание. Если рассматривать мир как механизм, как уравнение с заданными переменными, то ваша логика неоспорима. Эффективность требует отбора.

Он повернулся к Рин. Блики на его очках-половинках скрыли выражение глаз, превратив директора в непроницаемую маску мудрости.

— Но Хогвартс — это не лаборатория по выведению идеальных магов, профессор Тосака. И наше общество — это не военный лагерь, хотя временами оно и пытается им казаться. У нас об этом… не говорят открыто.

— Игнорирование фактов не меняет их сути, — парировала Рин, скрестив руки на груди. — Если у пациента гангрена, врач не должен говорить ему, что у него просто царапина, чтобы не расстраивать. Это непрофессионально.

— Возможно, — согласился Дамблдор. — Но если врач скажет пациенту, что он обречен из-за плохой наследственности, пациент может перестать бороться. Или, что хуже, начать искать виноватых среди тех, кто здоров.

Он сделал шаг ближе, и Рин почувствовала, как изменилась структура его ауры. Она стала плотнее, жестче. Это больше не был разговор коллег. Это был инструктаж.

— Вы должны понимать политический контекст, Рин. Мы находимся на грани кризиса. Министерство Магии и так на взводе. Корнелиус Фадж видит заговоры в каждой тени. Побег Сириуса Блэка, инцидент с дементорами, теперь этот скандал с Петтигрю… Власть шатается. Старые семьи, те самые, о чьем превосходстве вы говорили, чувствуют, что теряют контроль. А семьи магглорожденных напуганы.

Он обвел рукой замок, возвышающийся над ними.

— Хогвартс сейчас — это пороховая бочка. Любая искра может привести к взрыву. Если преподаватель начнет открыто делить студентов на сорта, подтверждая заявления Волдеморта о превосходстве крови… это станет той самой искрой. Вы дадите оружие тем, кто хочет расколоть наш мир. Малфой и его окружение воспримут ваши слова не как научный факт, а как политический манифест. Как разрешение на угнетение.

Рин слушала, анализируя информацию.

Политика. Вечная помеха прогрессу. Нерациональная, эмоциональная, запутанная паутина социальных обязательств и страхов.

Здесь пытались построить демократию в мире, где один человек с палочкой может уничтожить сотню безоружных. Это было лицемерием.

«Он просит меня лгать», — поняла Рин. — «Или, по крайней мере, не говорить всей правды. Ради "общественного спокойствия". Ради того, чтобы Министерство не прислало сюда комиссию по этике».

Ей было плевать на политику Фаджа. Ей было плевать на чувства чистокровных снобов. Но ей не было плевать на свое положение.

Она — наемный сотрудник. Дамблдор — её работодатель. И, что более важно, он — хозяин граничного барьера замка. Конфликтовать с ним из-за идеологических разногласий было бы стратегической ошибкой. Ей нужна библиотека. Ей нужна зарплата. Ей нужна база.

Если цена за это — немного лицемерия и эвфемизмов, то она готова заплатить.

— Вы просите меня смягчить формулировки? — уточнила она, и в её голосе прозвучала нотка холодной деловитости.

— Я прошу вас не указывать ученикам на их родословную как на причину их успехов или неудач, — поправил Дамблдор. — Это создает конфликты, которые мешают обучению. Гнев и обида — плохие помощники в концентрации, вы сами это знаете. Если мисс Грейнджер будет думать, что она не может достичь успеха, она перестанет пытаться. А если мистер Малфой решит, что он уже достиг всего по праву рождения, он перестанет развиваться.

— Справедливо, — неохотно признала Рин. — Ложная уверенность ведет к стагнации. А отчаяние — к апатии.

Она на секунду задумалась, взвешивая варианты.

— Хорошо, — сказала она. — Я поняла вашу директиву, директор. Я постараюсь быть менее… открытой в вопросах генетики магических цепей. Если вы считаете, что сладкая ложь полезнее горького лекарства, я изменю дозировку.

Дамблдор слегка расслабился. Напряжение в воздухе спало.

— Благодарю вас, Рин. Я знал, что мы сможем найти общий язык.

— Но я не буду врать им о том, что они равны в физических возможностях, — добавила она жестко. — Если кто-то бегает медленно, я буду говорить, что он бегает медленно. Иначе они умрут.

— Физическая подготовка — это ваша епархия, — согласился Дамблдор с легкой улыбкой. — Тут я полагаюсь на ваш опыт. Просто… подбирайте слова.

— Слова, — Рин хмыкнула. — Семантика. Хорошо. Вместо «маг в первом поколении» я буду использовать термин… «новичок в магии». Или «студент с нераскрытым потенциалом». Звучит достаточно безобидно и обнадеживающе?

— «Новичок в магии» звучит прекрасно, — одобрил Дамблдор. — Это подразумевает, что недостаток опыта можно восполнить временем и трудом. Что является правдой, пусть и не всей.

— Это ложь через умолчание, — констатировала Рин. — Но если это сохранит мир в вашем понимании, я согласна.

— Иногда мир стоит того, чтобы немного недоговорить, — философски заметил директор.

Он посмотрел на стадион, где студенты, наконец, начали подниматься с травы, готовясь к очередному заходу. Их лица были красными, мантии (у тех, кто их не снял) — грязными, но в их движениях уже не было той расхлябанности, что в начале урока. Они боялись. Они старались.

— Вы делаете успехи, — сказал Дамблдор, он обращался не к студентам, а к Рин. — Вы заставили их работать. Даже тех, кто привык получать всё на блюдечке.

— Страх — универсальный мотиватор, — ответила Рин.

— Не только страх, — мягко возразил он. — Они видят в вас силу. А юность всегда тянется к силе. Главное — направить эту тягу в правильное русло.

Он поправил рукав своей мантии, расшитой звездами.

— Что ж, не буду больше отвлекать вас от процесса обучения. Полагаю, у вас еще много… нормативов.

— Еще три подхода по сто метров, — подтвердила Рин, глядя на часы.

— Вот и славно.

Дамблдор бросил последний взгляд на стадион. На секунду его глаза задержались на Гарри Поттере. В этом взгляде была смесь тревоги и надежды.

Затем директор сделал шаг назад.

Воздух вокруг него дрогнул. Без хлопка, без вспышки, без театральных эффектов. Пространство просто свернулось и развернулось вновь, уже без него.

Он аппарировал. Тихо, чисто, идеально.

Рин осталась одна.

Она постояла несколько секунд, глядя на пустое место.

— Старый лис, — прошептала она. — «Постарайтесь не указывать». «Это создает конфликты».

Внутри неё поднималось раздражение. Не на Дамблдора — он играл свою роль хранителя баланса. Раздражение на сам этот мир, на его устройство, на необходимость постоянно лавировать между фактами и чьими-то чувствами.

«Смягчать