Читать книгу - "Темная сторона - Майк Гелприн"

наизусть заучивал каталоги и прейскуранты и к шестнадцати годам на память определял цену любого изделия, когда-либо отчеканенного на монетных дворах. К коллекционированию как таковому Очкарик был равнодушен. Ему с лихвой хватало того, что старинные кругляши, медные, серебряные, золотые, проходят через его руки, обретают вторую молодость и оседают в серьезных коллекциях.

Стать копалем Очкарика убедил Юркан. Он быстро смекнул, какую выгоду можно извлечь из авторитета, которым неказистый тощий паренек пользовался в среде нумизматов. Поначалу робкий, слабосильный Очкарик тяготился новым занятием, но вскоре вошел во вкус. Года не прошло, как интеллигентный начитанный юноша заговорил на копальском жаргоне не хуже самого Юркана. А тонкости черной археологии выучил так же, как прежде каталоги – наизусть.

– Случилось что? – спросил Очкарик, пожав Архивариусу руку.

– Случилось, – Архивариус не спеша выудил из кармана пачку сигарет, прикурил и выпустил дым через нос. – Куш хороший можно взять.

– Слушаю тебя.

Архивариус затянулся раз, другой, щелчком отправил окурок в кусты и сказал:

– Власти дом расселяют. Восемнадцатого века постройка, в центре. Кладка каменная. Три этажа, по две квартиры на каждом. Под снос.

У Очкарика загорелись глаза. Прочесать старинный, пустой, предназначенный для сноса каменный дом было мечтой любого копаля. Именно в таком команда Крота нашла замурованный в торцевую стену клад. До сих пор как сыр в масле катаются. Расселенный дом в центре города – это тебе не какая-нибудь сельская церковь, в развалины которой в течение нескольких поколений наведывались местные голодранцы. Это место, которое наверняка хранит оставшиеся от обитателей секреты и тайны. И не только закатившиеся под плинтусы и провалившиеся между половицами медяки – таких хватало с избытком в каждом жилом строении. А, вполне вероятно, припрятанные в тайниках схроны, которые хозяева перед смертью или спешным отъездом не успели извлечь.

– Что есть? – коротко бросил Очкарик.

– Все есть. Адрес, сроки, план помещений, подноготная каждого по годам. О деле никто еще не знает. Только вот… – Архивариус прикурил новую сигарету и умолк.

«Цену он набивает, что ли, – подумал Очкарик. – Так не первый год работаем, мог бы сказать и напрямую».

– Сколько? – спросил он.

– Не в деньгах дело, – Архивариус выплюнул окурок, затоптал. – Меня устроит обычная ставка. Аномалка там, парень. Серьезная.

Очкарик присвистнул. Как и все черные археологи, в аномальных явлениях толк он знал. Любой трижды подумает, прежде чем сунуться в места, где можно слететь с катушек, а то и гробануться.

– Насколько серьезная?

– На все сто. С пропавшими людишками и трупаками. За триста лет поднакопилось немало. Сам увидишь, в бумагах все есть. Если, конечно, возьметесь.

– Ясно, – кивнул Очкарик. – Ты постой здесь минуту, я сейчас.

Он отошел в сторону и набрал Юркана.

– Квартирный вопрос по месту жительства, – сообщил Очкарик. – Булыжник. Готовят под ноль. Эксклюзив. Но с припеком.

Постороннему эти слова показались бы полнейшей ерундой. Но не Юркану, жаргоном владевшему в совершенстве.

– Припек горячий? – осведомился он.

– Кипяток.

Рискнуть или нет, напряженно думал Юркан, косясь то на хлопочущую на кухне Машу, то на детскую кроватку, в которой безмятежно посапывала годовалая Оленька. С женой ему повезло – Маша была неглупой, незлобивой, понимающей и практичной. Сумела закрыть глаза на прошлое жениха, когда Юркан позвал замуж. И на настоящее тоже, хотя знала, как будущий муж добывает свою копейку. Любила потому что и любит. Дочку чудесную ему родила.

Сейчас появился реальный шанс сорвать куш. Может быть, настолько значительный, что удастся и завязать. Забрать семью, увезти на юг, пожить в свое удовольствие. С другой стороны, Очкарик сказал «кипяток». Это значит, что неведомая сущность, охраняющая скрытые под каменными плитами тайны, неимоверно сильна и опасна. Сунувшихся в кипяток и не вернувшихся копалей Юркан знал лично.

К тому же есть еще трое, и неизвестно, что скажут они.

– Ты сам-то как? – бросил в трубку Юркан.

– Я как все. Решите идти – пойду.

Ответ пришелся Юркану по душе. Молодец парень. Своих не бросают – вот и весь резон.

– С остальными поговорю, – решил Юркан. – Если все согласные – пойдем на ходку.

– Я в деле, – с ходу согласился Басмач.

В отличие от напарников, он, выходец из Самарканда, к потусторонним явлениям относился со скепсисом. Одно дело, когда древнюю тайну охраняет ифрит, гуль или силат. Из таких мест следует удирать без оглядки. Но в здешних краях джиннов не водится – что им здесь делать. Верить же в леших, домовых и прочую местную нечисть у мудрого человека причин нет. Пускай глупцы верят, а Шухрат Зарипов по прозвищу Басмач не глупец и никогда не был.

– Еще не решено окончательно, дам знать, – бросил Юркан и разъединился.

Шухрат упрятал простенький мобильник в карман. Окинул взглядом голые стены съемной двухкомнатной распашонки, которую делил с тремя земляками. Можно было бы найти жилье и получше, тем более что деньги у экономного рачительного Шухрата были. Но они понадобятся, когда через два года он вернется в родной Самарканд. Соседской Асмире к этому времени как раз будет шестнадцать, и Шухрат уплатит калым старому Мамеду, ее отцу.

Теперь появился шанс покинуть чужбину немедленно. Тогда он успеет еще погулять, пока взрослеет невеста. Басмач довольно потер ладони – силой Аллах его не обидел, мужеством тоже. Пускай временные друзья, которые и друзьями-то не были никакими, осторожничают – их дело. Он праздновать труса не привык и не станет. Испугаются эти трое – пойдет один. Адрес возьмет, металлоискатель у дурной бабы отнимет и сделает все сам. Только на долю остальные пусть тогда не рассчитывают. Все, что Шухрат найдет, – все его.

– Ты как? – голос Юркана в трубке звучал мрачно и напряженно. – Остальные в деле.

Хана смахнула со лба вороную прядь.

– Кипяток, говоришь? – переспросила она, стараясь звучать спокойно.

– Да. Крутой.

– Я подумаю и перезвоню.

Маму Хана не помнила. Раскопами она занималась с детства – отец таскал дочку в археологические экспедиции в основном потому, что не с кем было оставить. Школьные подружки летом разъезжались по курортам и дачам, Хана улетала к черту на рога в компании полудюжины ученых, такого же количества подсобных работяг и поварихи. Повариху вскоре сократили – с ее обязанностями Хана справлялась лучше. В четырнадцать лет она в дополнение к стряпне уже вовсю долбила породу, копала шурфы и просеивала грунт.

В шестнадцать Хана осиротела.

Мечты о поступлении в СПбГУ, о кафедре археологии, о студенческой жизни дружно отправились к чертям.