Читать книгу - "Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов"

на генерала. Сложно сказать — сколько ему лет. Шестьдесят, а то и все семьдесят. Но дряхлым Григорий Алексеевич Калиновский не выглядел. Худощавый, но из той породы, про которых говорят — жилистый. Следов борьбы — раскиданной мебели, битой посуды я не увидел. Да тут и посуды-то не было.

Посмотрел на руки покойного генерала. Ссадин не вижу.

— Слабо верится, что покойный не оказывал сопротивления, — заметил я. — Может, его вначале убили, а уже потом повесили?

— Нет, — покачал головой доктор. — Здесь я вам уверенно говорю — смерть наступила в петле. Если только…

Федышинский призадумался, потом покачал головой.

— Нет, пока не могу сказать. Нужно проводить вскрытие. И желудок посмотрю, и все прочее. По мере возможности, даже попытаюсь понять — не использовался ли какой-нибудь яд. Но для этого нужно время.

Глава 5

Сколь веревочка не вейся

В ожидании, пока прибудет телега, чтобы отвезти покойника в морг, стал заниматься составлением главного документа — Акта осмотра места преступления. Схемку бы еще…

Только посетовал (мысленно), что Абрютин задерживается, попросил бы его составить чертеж, как явился и сам исправник, да еще и с приставом. Обычно полицейское начальство вместе на место преступления не приходит, но тут и случай особый. Безвременная смерть генерала — насильственная ли, самоубийство ли, очень плохо. Один-единственный отставной генерал, проживающий в городе вдруг взял, да и помер. Непорядок.

Поздоровавшись, его высокоблагородие заметил:

— Следователь составляет бумаги, вид озадаченный, доктор сердит. Стало быть — убийство. Не зря пришел. Но у меня касательно самоубийства сразу сомнения были. Генерал, и повесился? Даже прапорщик в петлю не полезет.

Браво, Василий Яковлевич, сразу вник в суть дела. Но он исправник, к тому же, офицер, ему положено.

— Чертеж, господин следователь, снова мне составлять? — с иронией поинтересовался Абрютин.

— Не могу настаивать, сам попробую, но у вас гораздо лучше получается, — развел я руками. Вернее — отвел в сторону руку, в которой сжимал ручку.

Показал Абрютину свой набросок. Василий дружбу со мной ценит, поэтому он крякнул и похвалил:

— Определенно, вы делаете успехи!

Разумеется, Федышинскому тоже понадобилось сунуть нос в мой чертежик и вставить свои шесть копеек.

— Ке-ке-ке… Спасибо скажите, что он писать научился, иначе бы, вам за него все документы пришлось составлять.

Я предпочел пропустить мимо ушей реплику доктора. Иной раз отставной армейский лекарь мне Аньку напоминал, а с моей названной сестренкой спорить бессмысленно. Лучше промолчать, целее будешь. И троллей кормить не стоит. Но здесь лекарь прав — присяжные посмотрят мой набросок, схватятся за животики и подсудимого оправдают. Это, если подсудимый у нас будет.

— Хорошему человеку не грех и помочь, — заметил исправник, принимая у меня лист бумаги и карандаш и, принимаясь набрасывать схему кабинета.

— Постоянно пребываю в восхищении, наблюдая, как вы работаете, — умильно заметил я. — И как это вы умудряетесь составлять план на глазок? Да еще чтобы и на чертеже разборчиво.

На самом-то деле знаю, как Абрютин это умудряется — учеба в военном училище, армейский опыт, но лишний раз похвалить начальника уезда перед подчиненными невредно. Иначе несолидно, что целый надворный советник исполняет обязанности полицейского художника.

Зато сейчас господин исправник хмыкнул и с еще большим усердием налег на работу.

— Тело на схеме где изображать? — поинтересовался Василий Яковлевич. — На полу, как сейчас, или в петле?

— Рисуйте в петле, — подсказал я, указывая на крюк в потолке и свисающую с него веревку. — Идеальная точность нам не нужна, но, чтобы суду предъявить, вполне достаточно. — Посмотрев на городового Савушкина, сказал: — Как только господин начальник схему закончит, вы крючок из стены вытащите, вместе с веревкой мне отдайте. Узел не резать, не развязывать! Это теперь вещественное доказательство. Можно сказать — орудие убийства. Хорошо бы узел сведущему человеку показать — не морской ли?

— Савушкин, кто у нас в морских узлах разбирается? — поднял голову исправник.

Спиридон задумался, пожал плечами, потом ответил:

— У нас — никто. Рыбаков надо спрашивать или моряков. Но можно Фрола попросить — пусть брату покажет, тот определит.

— Уж не Ивана ли Ивановича? — вспомнил я хозяина ресторана, в котором как-то устроил банкет для коллег. Мне еще половой потом сказал, что расчет сделали по-божески, из-за моего доброго отношения к младшему брату владельца.

— Его самого, — кивнул Спиридон. — Иван Егорушкин в молодости лет пять в море ходил, должен знать. Потом уж, как отец помер, домой вернулся и ресторан открыл. Вначале-то у него простая чайная при ресторане была, а потом развернулся. Он Фролу постоянно талдычит — дескать, службу бросай, иди ко мне, жалованье выше будет.

Слышал-слышал, что даже вышибалы в ресторанах зарабатывают больше, нежели городовой. Возможно, что и в 21 веке схожая ситуация, но сравнивать не с чем. Сколько получает сотрудник полиции знаю примерно, а сколько «заколачивает» официант, неизвестно. Думается, что зависит от ресторана, от сезона, от количества чаевых. Так и в Череповце тоже самое. У полицейское жалованье стабильное, не зависящее от прихоти начальства.

— Тогда, господин унтер-офицер, это на вашей совести,— сказал я. — Берите веревку, у Ивана Егорушкина спросите — знаком ли ему этот узел? Потом мне рапорт напишете. Если морской, то как именуется? Какой-нибудь шкотовый, гаковый…

По правилам-то, для суда нужно мнение специалиста, но где его взять? Вот, если у Егорушкина-старшего ничего не выйдет, отправлюсь в наш речной порт. Отыщу там какого-нибудь бывшего капитана, отошедшего от дел, допрошу, как специалиста. Нет, а чего самому-то бегать? На это городовые имеются.

Теоретически, морские узлы должны быть схожими и у моряков, и у речников. Но если бывший моряк определит в узле морской, то для присяжных будет достаточно безо всякого экспертного заключения.

— Может, мне еще о лавкам пройтись, узнать — не покупал ли кто веревку? — предложил Савушкин.

Ах ты, это же я должен был сам догадаться! Но похвально, что городовой инициативу проявил.

Веревка — незаменимая вещь хоть в крестьянском, хоть в городском быте. И воз увязать, и живность какую привязать, и ведро в колодце привесить. В мое время, в будущем то есть, на колодцах цепи висят, но тут цепей нет. На тех колодцах, что довелось увидеть, ведро на веревку привязано. Накладно это столько железа переводить. Найдется какой дурак, цепь