Читать книгу - "Олегархат им. тов. Сталина - Квинтус Номен"

и все, может быть свободен: ему государство работу оплатило и больше ничего ему не должно. И на этом страна сэкономит уже не один миллиард: я специально статистику собрала, и у нас каждый, точнее почти каждый писатель сначала на одну книжку авансов получает в среднем свыше десяти тысяч, затем потиражных часто десятки тысяч, а потом многие десятки тысяч он получает чуть ли не до конца жизни…

— Ну, это если книги его переиздаются.

— Вы сильно удивитесь, узнав, что чтобы книгу издать и тем более переиздать писатель разным редакторам и прочей окололитературной шушере взятки дает в размере многих тысяч рублей? Не все, но очень многие писатели так делают, у меня есть уже готовый списочек примерно рыл тысячи на полторы.

— Но если мы отменим гонорары, то они и писать перестанут…

— У нас в стране поголовная грамотность, много людей не только читать, но и писать умеют. И довольно многие из них весьма талантливы — но вот шансов свои книги издать у них и нет. А отвалят эти литературные дармоеды, шансы у них появятся и писателей в стране только больше станет. Потому что не будут издательства за взятки всякое дерьмо миллионными тиражами печатать… да, для этого нужно будет и потиражный гонорар сделать одноразовым и от размера тиража почти независящим. И ту же самую систему для драматургов тоже ввести нужно.

— Ну, допустим…

— Но главное, нельзя вообще ни копейки платить всяким националам за то, что их творения профессиональные переводчики на русский переводят. Переводчику за работу платить нужно, причем много — если переводчик хороший, а тому, кто что-то там написал на языке тумба-юмба, пусть платит тумбаюмбский отдел культуры.

— А это почему? — очень «подозрительным» голосов спросил товарищ Патоличев. — Ты хочешь у нас в стране национальную культуру загнобить?

— Нет. Но националы пишут в основном ерунду всякую, ее в произведения литературы как раз переводчики и превращают. А поощрять создание разного дерьма просто потому, что дерьмо это пропитано каким-то национальным духом… Дерьмо — оно дерьмо и есть, независимо от того, какой национальности был его творец. Но это я говорю всего лишь как далеко не лучший ценитель всякого прекрасного, а вот как первый Зампредсовмина к этому добавляю вот что: на гонорары «национальным творческим кадрам» мы сейчас тратим в год почти два миллиарда. То есть всего разным, извините на нецензурщину, творцам страна просто так, ни за что буквально, ежегодно выплачивает чуть больше пяти миллиардов рублей.

— Хм… никогда такими подсчетами не занимался…

— Вы просто не рожали и не кормили, у вас времени свободного не было такие вещи подсчитывать.

— Понял, наберу в аппарат побольше умных девиц, замуж недавно вышедших и лучше всего сразу уж в положении, рассмеялся Николай Семенович. — У тебя всё на сегодня?

— Смеетесь? Я только начала, — улыбнулась уже я. — Так что берите еще тортика, устраивайтесь поудобнее…

— А ты что торт не берешь?

— У меня диета! Так что съедайте его быстрее, чтобы меня вид его не раздражал… так, на чем мы остановились? Ах, да…

— А вкусный у тебя торт, где купила?

— Нигде, это Ника такие делает.

— Рецепт дашь? Попрошу жену испечь.

— Его Ника не печет, кроме нижнего коржа: тут просто крем и желе с разными сиропами, и ягоды свежие.

— В ноябре свежие ягоды?

— Под Ряжском теплицы выстроили, там какие-то ягоды африканские, что ли, выращивают и клубнику ремонтантную. Ну и мне понемногу присылают… но мне, пока кормлю, даже их есть нельзя! Так я об чем: у нас в стране полсотни тысяч кандидатов и докторов всяких искусствоведческих наук, изучающих, в какой позе и где Лермонтов мцырей конрапупил или Пушкин с Анной Керн развлекался. И вот им страна в виде надбавок за звание ежегодно выплачивает более трехсот миллионов рублей. Я предлагаю всем искусствоведам эти надбавки снять нафиг, и выплаты эти оставить только настоящим ученым: врачам, учителям, инженерам и так далее. А еще было бы неплохо вообще всех этих лермонтоведов разогнать: пусть на стройки идут, реальную пользу Советской стране приносят, а знание того, сколько баб… о чем думал Пушкин, когда писал свою какую-то бессмертную строку, кроме вреда никакой пользы стране не приносит. Пусть эти искусствоведы хотя бы в библиотеки сельские библиотекарями работать отправятся!

— Вот послушаешь тебя — и сразу за культуру обидно становится. А в цифры вникнешь — и обидно становится уже за весь советский народ… У тебя эти цифры на бумажке уже выписаны?

— Вот, держите, проект постановления по авторским правам на музыку и песни, отдельное постановление по литературе и отдельное — по драматургии. И постановление насчет искусствоведов…

— Светик, а ты Нику не можешь попросить, чтобы они и для меня тортик такой сделала? Очень вкусный, только маленький… был. А постановления мы твои с Пантелеймоном Кондратьевичем еще обсудим — он точные цифры любит. Но принимать их не станем: все же праздник, зачем стольким людям под праздник-то настроение портить? Так что примем мы их под Новый год…

Вот чем мне нравилось руководство Николая Семеновича, так это тем, что у него «национальный вопрос» вообще не стоял. Ему было плевать на национальности, важно было лишь как человек работал. А товарищ Пономаренко, напротив, к вопросам национальностей относился весьма трепетно: малейшая попытка хоть как-то обеспечить любые привилегии для кого-то по признаку национальности по партийной линии каралась беспощадно. Ну а так как партия в СССР по сути дела контролировала весь «аппарат» вплоть до заместителей районных администраций и руководства всех госпредприятий с числом работников свыше десятка…

Так что «национальный вопрос» в стране не поднимался. Однако меня больше всего удивляло (и радовало) что он не поднимался и на международном уровне. СССР после смерти Сталина и гибели Берии как-то быстро прекратил (по крайней мере, на официальном уровне) «поддержку национально-освободительных движений» — то есть перестал обильно финансировать всяких дикарей, заявивших, что они «желают построить у себя социализм». Зато поддержка стран, действительно приступивших к строительству социализма, заметно усилилась — и пресловутое «международное положение» по сравнению с тем, что я помнила, поменялось очень заметно. И особенно заметно все поменялось в США.

По крайней мере, у Эйзенхауэра было поменьше поводов резко противостоять Советскому Союзу, он побольше денег на внутренние нужды страны потратил — и в шестидесятом выборы выиграл Никсон. У которого были свои взгляды по