Читать книгу - "Тим Каррэн. Рассказы - Тим Каррэн"

он умрет. Он рассказал мне, что комната была тесной и вызывала клаустрофобию, а воздух внутри — сухой и разреженный. Мухи — сотни песчаных мух — жужжали вокруг них, сводя команду с ума… но им нельзя было повернуть назад. Стены склепа были испещрены иероглифами, которые Пирн, Найтли и Старнс немедленно принялись расшифровывать. Они фотографировали и делали наброски прямо в этом мрачном склепе. Они нашли обычный антураж погребального культа — амулеты, свитки и канопы, а также разнообразные статуи, некоторые из золота, другие из бронзы, изображающие Харнабиса и его приближенных. Но Харнабис был изображён не как человек с головой насекомого, а как огромный богомол с бесчисленными конечностями и жвалами, и огромными насмешливыми глазами.

— В канопах обычно хранятся внутренние органы умерших, но в гробницах Эт-Ка-Сераписа содержались насекомые, — сказал он. — Огромные мумифицированные насекомые, которых мы не смогли идентифицировать. Те же самые, без сомнения, что вы нашли на месте преступления. Пока Пирн, Найтли и Старнс расшифровывали погребальные иероглифы и начинали бледнеть от увиденного, Браун, Густавсон и я нашли саркофаг. Он был установлен в прямоугольном углублении, вырезанном в полу. Это был не красивый и не богато украшенный гроб, а простой гроб из какого-то блестящего черного дерева, который после стольких лет все еще блестел, стоило вытереть с него пыль. Мы сломали печать и наружный воск, сняли крышку, и там оказалась мумия Эт-Ка-Сераписа. До нас донеслось зловоние — запах древних смол, мазей и солей, и всё это содержалось в газообразном и мерзком испарении, от которого я чуть не потерял сознание. На мумии была золотая маска — богомола или кого-то, похожего на богомола, — которая напоминала лицо Эт-Ка-Сераписа. Мы осторожно сняли её, изучая труп в свете фонарей. Это было сморщенное коричневое существо, завернутое в обесцвеченное полотно. Приток свежего воздуха уже брал свое. Нам нужно было действовать быстро, но после того, что мы увидели… ну, мы боялись прикоснуться к этой штуке.

— Что вы увидели? — спросил я.

Бернем затянулся сигаретой, дрожа всем телом.

— Это лицо… да, оно было высохшим и походило на старую кору, на маску какого-то племени, вырезанную из тикового дерева, но из глазниц вылетали жуки и мухи. Они полились из мумии и поползли по стенкам ящика. Они никак не могли оставаться там живыми в течение сорока столетий, и все же мы видели, как они ползли и поднимались в воздух от этой мертвой твари. Браун начал злиться. Злиться на страх, поселившийся в нас; злиться на саму идею сверхъестественных проявлений. Он вытащил перочинный нож и разрезал эти обертки, и я клянусь вам, что мумия истекла кровью; что кровь — черная и отвратительно пахнущая — вытекла из этой раны, и оттуда исходил запах разлагающейся плоти. Мы увидели его, ощутили… А потом он исчез. Только испачканная простыня напоминала о его существовании. А внутри этой мумии? Насекомые. Те самые — огромные, похожие на саранчу насекомые, которых вы видели в комнате Брауна. Десять-двенадцать сантиметров в длину, скелетообразные, с большими прозрачными крыльями и злобными пустыми глазницами в голых черепах.

Дальше Бернем не смог продолжать.

Я не мог его винить. Я сидел в его захламленном кабинете и почти ощущал запах сухости этой могилы, пряностей и останков. Слышал жужжание мух. Но затем он продолжил, и история, которую он рассказал, была не из приятных. В ту ночь в долине бушевала песчаная буря, и где-то во время нее туземцы-носильщики исчезли. Исчезли или сбежали. Буря бушевала в течение нескольких дней, заметая раскопки и запирая людей в палатках. Густавсон умер первым. За ним — Пирн. Их обоих нашли превращенными в мумии. Что-то пришло ночью и забрало их обоих, превратив в пыльные предметы, которые разваливались при прикосновении. Найтли потерял рассудок и выбежал в бурю. Остались лишь Браун, Бернем и Старнс.

— Мы остались в палатке, и в ту ночь прилетели насекомые, — сказал он, и от ужаса у него застучали зубы. — Мы слышали, как они ползали и жужжали снаружи палатки, но не могли попасть внутрь. Мы держали их на расстоянии из-за единственного артефакта, который взяли с собой из гробницы.

Он достал его из кармана пальто. Это была часть диска, сделанного из камня. Судя по тому, что я видел, на нём было изображено лицо богомола, о котором он говорил, окруженное десятками насекомых, очень похожих на тех, что мы нашли в комнате Брауна. Я уже видел нечто подобное раньше, когда обыскивали трупы Брауна и Старнса. У них обоих были похожие артефакты.

— Печать Харнабиса, — пояснил Бернем. — Она прогнала рой, защитила нас от судьбы остальных. На следующий день разразилась буря, и мы, не теряя времени, выбрались из Египта. Мы расстались в Нью-Йорке — Браун, Старнс и я, — но прежде чем разойтись, мы разломили печать на три части, чтобы каждый получил по кусочку. В случае неприятностей мы находили друг друга и снова отгоняли этих тварей, складывая кусочки вместе. Да, офицер, вы, вероятно, думаете, что я сумасшедший, и вы не слишком далеки от истины. Но мы осквернили гробницу Эт-Ка-Сераписа, и теперь слуги Харнабиса, крылатые мертвецы, ищут нас. Я был недостаточно быстр, чтобы спасти Брауна или Старнса. Но если я смогу получить другие части амулета, я не умру, как умерли они — наполненным этими мерзкими ужасами…

9

Это была совершенно сумасшедшая история.

Может быть, я верил чему-то из этого, а может быть, я не верил ничему. Я никак не мог решить. Я решил, что отвезу его в участок и принесу ему две другие части амулета из комнаты вещдоков. Это ведь не навредит? Таким образом, по крайней мере, он не будет впадать в еще большую истерику, чем сейчас. Мне это показалось разумным планом, и он не возражал. Все это было выше моего понимания. Господи, я же полицейский, что я знаю о египетских проклятиях и всём прочем?

— Но кто прислал тот ящик? Тот саркофаг с жуками? — спросил я Бернема.

Он пожал плечами.

— Даже не представляю. Члены уцелевшего культа Харнабиса? Посвященные? Кто знает?

— Ладно, идём, — махнул я рукой.

Снаружи ночь была темной и ветреной, в воздухе чувствовался намек на скорый дождь. Мы бок о бок пересекли кампус и вышли через ворота на Черч-Стрит. Никто из нас не проронил ни слова. Мы прошли мимо "Любовного Гнёздышка", направляясь к телефонной будке на Гаррисон-сквер. У меня снова возникло это чувство, это ползание внутри, но я не понимал, было это из-за рассказанной истории или потому, что я чего-то ждал. В глубине