Читать книгу - "Вампиры тут лютые 1 - Тони Марс"

мы здесь собрались, чтобы засвидетельствовать союз двух искренних сердец, решивших биться вместе. — тихо начал старейшина, и эхо разносило его полушепот вдоль стен, делая атмосферу ещё более загадочной, — Жизненный путь вампира сложен и тернист, но пока вы есть друг у друга, вы всегда сможете двигаться дальше. Пусть не придется вам плакать об утрате, путь не придется лить слез в одиночестве, держите друг друга крепко, не оставляйте своей любви до конца. Пусть чувства не утихнут с годами, а разгорятся ещё сильнее, как старейшина, я желаю вам всегда оставаться честными с друг другом.

Доллир едва слышно вздохнул и открыл книгу Священного Писания, над головами Маниэр и Степана медленно кружились маленькие светящиеся пылинки.

— Отныне и на века, сегодня ночь я сочетаю вас браком, и станете вы одним целым до самого конца. Ты, глава рода, тот, кто ведет за собой наш народ, согласен ли оберегать и любить Маниэр больше всего на свете? Больше, нежели золото и власть, больше, нежели других братьев-вампиров своих и самого себя? Согласен ли взять на себя все ее горести, разделить все печали и укрыть от всех невзгод? Защищать, как самое дорогое в мире сокровище?

— Согласен. — кивнул Степан, делая шаг навстречу Маниэр.

— А ты, дочь клана, готова ли быть рядом с главой рода несмотря на все опасности и лишения, что ждут тебя? Готова ли посвятить себя ему, стать его единственным утешением и отрадой? Готова ли бережно оберегать его сердце, пока он бережет наш народ? Готова пожертвовать собой и умереть, если придется? Отдать жизнь, чтоб лишить его тяжких мук выбора?

— Готова. — произнесла Маниэр, тоже делая шаг навстречу.

Они взялись за руки, на полу вспыхнул магический круг, подтверждая, что слова искренни. Старейшина опустил книгу на широкую каменную подставку и подошел к ним, доставая бокал.

— Пусть в эту радостную ночь не прольется ни крови, ни слез, и долгий тяжелый путь покажется песней, не будет страданий, не будет пусть слез, не будет разбитых пустых ожиданий. Грезы обманчивы, счастье тает быстрее снегов Арисма, но пусть любовь согревает эту жизнь и не дает вашим сердцам замерзнуть. — налил в бокал вина и протянул Степану, — Испейте сладость праздника!

Граф принял бокал и выпил ровно половину, передавая после его Маниэр.

Когда бокал вернули, Доллир продолжил:

— Я, семнадцатый глава совета старейшин, Доллир Вальдернеский, благословляю этот союз, с этой минуты ваша семья находится под моим покровительством и благословением Божьим. — и мягкий свет луны вдруг медленно закружился, мерцая, — Отныне вы муж и жена.

Старейшина ступил в тень, чтоб новобрачные могли завершить обряд.

Легкий ветер разносил маленькие белые цветы по голому серому полу, и Степан порывисто выдохнул, неожиданно для себя узнавая их. Такой же цветок был использован для посвящения его главой рода.

Но сейчас воспоминание, когда-то окрашенное горько алым, медленно сменялось другим, нежным и мягким, невероятно теплым.

Молодожены снова сделали шаг навстречу друг другу и обнялись, медленно покачиваясь в неторопливом танце.

Давным-давно Степан и помыслить не мог, что будет так безмерно счастлив, просто прижимая Маниэр к себе, слушая ее гулкое сердцебиение и окончательно став Вальдернеским.

С тихим шуршаньем цветы, словно снежинки, падали с потолка, сверкая холодно-белым в голубоватом свете луны. И сладкий запах, казавшийся графу когда-то самым мерзким смрадом, теперь заполнял небольшую залу, вызывая лишь легкую улыбку.

Маниэр опустила голову ему на грудь и прикрыла глаза, крепче обнимая. Ей не хотелось думать, сколько они ещё не увидятся, здесь и сейчас Кифен принадлежал только ей, а она ему.

Ветер был их музыкой, а безмолвная луна — свидетелем любви настолько искренней и самозабвенной, что они были близки к тому, чтоб сгубить друг друга.

Степан тоже прикрыл глаза на несколько секунд, чтоб острее ощутить и запомнить все, что сейчас происходит, отпечатать эти мгновения на своем сердце.

Никогда ещё тепло чужого тела не казалось ему столь приятным, никогда прежде чужое умиротворенное дыхание не заставляло сердце так нежно трепетать.

И короткие минуты мимолетного уединения превратились в маленькую вечность, в которой хотелось застыть, остановить время и раствориться целиком, захлебнуться этим непонятным прекрасным чувством, оставшись отрезанными от внешнего мира, от тяжелых изматывающих невзгод.

Маниэр медленно открыла глаза, цветы, подхваченные ветром, плавно покачивались им в такт, легкий холод забирался под плотные ритуальные одежды, превращаясь в пугливые мурашки. Собственное сердцебиение шумно отдавалось в ушах, в этой пронзительной тишине даже звук дыхания казался слишком громким, слишком резким, слишком лишним…

Она провела рукой по плечу Кифена, ощущая ладонью шероховатость одежды, лёгкую прохладу ткани и мягкое тепло его кожи. Жаль, его запах, как и любой другой сейчас, напрочь перебивали цветы синеголовки.

Он опустил глаза, встречаясь с ее взглядом, улыбнулся так искренне, так нежно и трепетно, словно Маниэр была его единственным сокровищем, самой большой ценностью. Девушка слабо прищурилась, почти невесомо касаясь его нависшей челки и убирая ее.

Граф плавно перехватил ее руку, целую внутреннюю сторону ладони, и наклонился, чтоб украсть поцелуй уже с губ.

Печать под ногами снова вспыхнула ярким светом, подтверждая окончание ритуала, цветы, подкинутые высоко в воздух магией, плавно опустились на пол, и только Кифен продолжал так же бережно и острожно держать в руках лицо своей жены и целовать ее, хотя легкие уже горели огнем.

Маниэр отвечала жарко, пылко, со всей своей страстью, со всей своей горечью, со всеми своими страхами. До боли вцепилась в его рубашку и старалась не заплакать.

Возможно, теперь они действительно видятся в последний раз.

Глава 5

за тех, кого уносит ветер перемен

Домой вернулся Степан ближе к трем часам ночи, и мечтательно-романтичное настроение с легким привкусом эйфории ничто не могло испортить. Даже вечно недовольный Веце.

— Айш, вдоволь нацеловались? — с завистью то ли прошипел, про ли провыл полукровка, бросив короткий взгляд на хозяина. Тьфу, и губы вон какие красные, точно целовался!

И маленькому абсолютно одинокому Веце было неприятно осознавать собственное одиночество — и как господин терпел только, когда он раньше у него на глазах со своей девушкой заигрывал? Должно быть и вампиру хотелось утопить счастливых влюбленных или хотя бы отгрызть головы. Чтоб не улыбались так радостно-солнечно, будто с ними происходит самое потрясающее, что вообще бывает в жизни простого человека.

— Тебе-то какое дело? — без капли обиды, совершенно не замечая агрессивной нападки подчиненного, бросил Степан.

— Да так, ставки