Читать книгу - "Зверь 44 - Евгений Всеволодович Рудашевский"

«Хм», – чуть более снисходительно отозвался генерал.

Мы ещё долго гуляли по «Зверю», и генерал с особенным вниманием осматривал его верхние части, затем Фара застонал во сне, и я проснулся.

Фара продолжал спать, но я его растолкал, и мы с ним поговорили о Сивом. Вспомнили, как месяца два назад у нас в холод не осталось хануриков – просто не получалось выдолбить их из мёрзлой земли. Правила запрещали включать печи вхолостую, если хотя бы в одной из них что-нибудь не сжигалось, и тогда Сивый самостоятельно раздобыл нам свежего ханурика. Пока тот горел, мы всей командой по очереди грелись в соседних печах. Черпак болтал, что Сивый нарочно кого-то обнулил. Брехня, конечно. У нас и оружия-то нет. Оно, как и знаки различия, похоронной команде не полагалось. И чем Сивый кого-то обнулил? Не граблями же! В общем, брехня она и есть.

Мы с Фарой пошутили о Сивом, синхронно зевнули и приготовились вновь задремать, но тут круглая дверь печи приподнялась, запустив внутрь прохладу. Мы услышали шум гидравлического привода и грохот «Зверя», прежде скрытый от нас, и увидели улыбающуюся морду Сифона.

– Дверь зачини, зараза! – в голос закричали мы с Фарой. – Дует!

– Проваливайте уже, – хмыкнул Сифон.

– Чего там?

– Газ приехал.

«Зверь» в самом деле нагнали три заправщика. Они подкрались к нему с правого борта, где Шпала и Калибр изготовились принять и закрепить заправочные рукава. Крот в такие минуты сидел на уровнемерах – смотрел, чтобы резервуары не наполнялись больше чем на девяносто процентов. Одного резервуара хватало на плюс-минус восемьдесят восемь хануриков. Если заканчивался сжиженный газ, печи переключались на солярку, однако расход у неё был выше и горелки от неё чаще ломались, поэтому Сухой следил, чтобы нас заправляли вовремя.

Заправлялся «Зверь» на ходу. Учитывая его скорость, особых сложностей тут не возникало, но пустовавшие печи надлежало полностью отключить. Мы с Фарой нехотя выбрались наружу, быстро озябли и поторопились натянуть ватники. По откидной лестнице поднялись с платформы на палубу, побрели к правому борту посмотреть на заправщиков и перекинулись парой слов с Лешим, затем пришло время вылазки, и я отправил Фару в жилое отделение за Сивым и Кирпичом.

Подождав, пока «Зверь» выберется на ровный участок дороги, мы краном малого носового подъёмника спустили телегу, а следом спустились сами. Миновали затор из покорёженных и проржавевших легковушек. Провозились, перетаскивая телегу через рваные полосы отбойников, потом ненадолго застряли в лабиринте из опрокинутых на обочину грузовиков. Среди них попалась и с виду целёхонькая боевая машина пехоты. Мы зашли поглубже в открытое поле и добрались до обозначенной в навигаторе мясорубки. Сразу стало понятно, почему число здешних хануриков Сухой назвал «неопределённым».

Поле, насколько хватало глаз, тянулось вспаханное сотнями воронок. Знаете, как бывает на открытом болоте, когда оно просматривается вдаль и всюду видны тёмные глаза крохотных озёр? Так и здесь, но вместо озёр – воронки с ореолами чёрных подпалин. Будто поле нарочно изрешетили в отместку за… даже не знаю, за что мстить полю. Самое странное: никакой подбитой техники. Одни воронки.

– Кто-то убегал из-под обстрела, – предположил я вслух. – Кто-то очень важный. А по нему долбили из всех орудий и никак не могли попасть.

– Ну да, конечно, – отозвался Сивый.

– А что?

– Артиллеристы тут тренировались, вот что.

– Ну да, конечно, – передразнил я Сивого. – Скажи ещё: авиация. Артиллеристы удавились бы столько снарядов пускать на пристрелку.

Воронки встречались и помельче, и поглубже. В одну из глубоких ещё в холод побросали хануриков. Удобно. И не надо долбить мёрзлую землю. Без воронок и оврагов приходилось разогревать её кострами, иногда вовсе вскрывать взрывчаткой. В общем, хануриков побросали, но почему-то в навигаторе изначально не отметили. Их укрыло и спрятало снегом. Последний снег стаял недели две назад, мясорубка обнажилась, и к ней отправили поисковый отряд ближайшей похоронной команды, то есть нас с Сивым, Кирпичом и Фарой.

Ханурики здесь были чем-то средним между жабами и пузырями. Отчасти заплесневели, раздулись, покрылись желтоватой слизью и слиплись.

Поди посчитай, сколько их тут. И дна воронки не видать. Вот и «неопределённое число». К счастью, дно вскоре наметилось, и я прикинул, что мы управимся в две ходки.

Плесень меня не удивила – она изредка прорастала на промёрзших мясорубках, – а вот отсутствие меток «свой-чужой» показалось странным. Ни одной метки! И жетона ни одного! Фара аж вспотел от негодования, пока обшаривал хануриков. У них даже кармашков под жетоны не обнаружилось. Подобные мясорубки мы обычно обходили стороной, но Сухой сказал, что тут все ханурики наши, значит, забрать предстояло всех.

Мы с Кирпичом растерянно переглядывались, Сивый, поправляя маску, хмурился, а Фара не отползал от разложенных у телеги хануриков. Выворачивал карманы, прощупывал брючины, перочинным ножиком вспарывал вороты и наконец издал радостный крик:

– Нашёл!

Фара повозился, расстёгивая ватники и лёгкие куртки, неаккуратно подбитые чем-то вроде тонкого войлока, и убедился, что у хануриков из воронки взамен жетона был обыкновенный партак: на груди у каждого нашлись наколотые личный номер и группа крови. Мелкие цифры и так едва читались, а тут ещё кожа расползалась от малейшего прикосновения. Фара в любом случае не собирался заносить их в букварь.

– Зэки, – сказал Сивый.

– Ого, – выдохнул Кирпич.

Я слышал, что раньше зэков записывали в штурмовые отряды, но сам таких не видел. Им на фронте один день срока засчитывали за семь или девять, и многие шли добровольно. Из колонии – прямиком на фронт. Хорошо ведь: загремел на пятнадцать лет, а тут годика два побегай, постреляй – и на свободу. Или в воронку. Да, скорее, в воронку. Думаю, их особо не жалели. И семьям зэков не светило пособие, полагавшееся за смерть обычного бойца. Тогда заодно ужесточили законы, чтобы всяких недовольных сплавить в колонию, а следом со всем их недовольством привести к присяге. Уж не знаю, правда это или нет, но звучит хитроумно.

Мы вчетвером замерли и уставились на собранных нами зэков, словно увидели нечто невероятное.

– Ну хануры и хануры, – сказал я. – Чего встали?

Кирпич и Сивый взялись за грабли и подцепили из воронки следующего зэка. Фара нашёл у него в кармане ложку с нацарапанными именем и личным номером. Ханурик будто предчувствовал, что сгниёт в общей куче, и подстраховался. Не догадывался, что в «Книгу учёта безвозвратных потерь» попадают лишь по жетонам. Фара надумал сохранить ложку и сунуть в мешок, чтобы посмотреть на реакцию Черепа, когда тот магнитом выудит её из прогоревших костей.

– Не выудит, – заметил я. – Она алюминиевая.

– И