Читать книгу - "Угли войны - Гарет Л. Пауэлл"

Нам, впрочем, повезло. Забившийся под скалу взвод морского десанта, как и мы, принадлежал к внешникам и не думал воевать. Они понимали, что случилось, и были потрясены не меньше нашего. Более того, они, думаю, чувствовали, как содрогалась от взрывов скала у них под ногами – будто сама планета корчилась от ярости. Они были больны, изранены и отчаянно нуждались в обеззараживании. Их усталая бессловесная благодарность к нам все же была благодарностью, и притом искренней.

Мы забрали их на «Соловья» для лечения – это была самая большая к тому времени группа спасенных. Позже я кое с кем из них познакомилась. А еще позже, когда оставила службу, чтобы поступить в Дом Возврата, одна из десантниц ушла со мной. Сказала, что последует за мной куда угодно, что обязана мне жизнью, что, если бы я не привела челнок, они бы сгинули в том бункере. Мы часто расходились во мнениях, но я была ей рада.

Ее звали Альва Клэй.

Вернувшись на «Злую Собаку», я обнаружила переминающегося у двери отсека молодого человека. На плече у него висел тяжелый мешок, у ног стоял чемодан.

– Простите, – заговорил он, – вы капитан Констанц?

Я оглядела его яркий оранжевый комбинезон:

– Вы на замену?

– Престон Мендерес.

– Сколько вам лет, Престон?

– Двадцать четыре.

– Когда окончили медицинский?

– В прошлом году.

– Полевой опыт есть?

Он покраснел, потер бровь большим пальцем:

– Полгода на «Счастливом страннике».

– Это лайнер? Чем занимались, лечили головную боль и похмелье?

Он напрягся:

– Не только.

– Не сомневаюсь, – сказала я и повернулась к двери. – Ну, входите, раз пришли.

Я шагнула через порог – от относительной тесноты станционных коридоров в гулкий простор дока. Стены разошлись в стороны на полкилометра, а дальняя, открывавшаяся в пространство, вдвое больше. Потолочные светильники над головой походили на звезды в небе.

«Злая Собака» висела в центре помещения по вертикальной и горизонтальной оси. Воздух под ней слабо мерцал. Прожекторы освещали ее бронзовую шкуру яркими кругами. От двери, где я стояла, видны были силуэты бездействующих систем и пустые орудийные гнезда на месте самого грозного оружия.

Вошедший за мной Престон Мендерес остановился и, заслонив глаза от света, оглядел остроконечный корпус.

– Господи, – выдохнул он, – что за древность!

Я уколола его взглядом, предупредив:

– Осторожней, она может и обидеться.

Мы прошли в тени «Злой Собаки» к ожидавшей нас платформе.

– Держитесь за перила, – посоветовала я, памятуя о склонности корабля к театральным эффектам. Не говоря уж о ее мстительности.

Однако нас доставили в брюхо зверюге без единого толчка. Взглянув на пренебрежительную мину мальчишки, я подумала: «Посмейся, пока можно!» Я знала свой корабль и знала, что она ему тех слов не спустит. Сквитается какой-нибудь шуточкой – неизвестно только, когда и как.

Если не считать нескольких панелей доступа, узких ходов и люков для ремонтников, бо́льшая часть предназначенных для людей пространств размещалась в баранке, насаженной на ее корпус в самом широком месте. Полость остроконечного носа занимали датчики и вооружение, а остальное, от носа до плавно сужающейся и срезанной под плоскость кормы, отводилось под двигатели. Жилое пространство напоминало надувной круг на акуле.

Мы вошли через погрузочный отсек. От перехода во внутреннее гравитационное поле корабля мой желудок привычно екнул. На «Собаке», где бы вы ни стояли, «верх» всегда ощущался в направлении оси корабля. Пол основных коридоров, казалось, плавно загибается кверху вперед и позади, словно вы стоите на дне пологой долины.

Из вентиляции на потолке тянуло прохладой и запахом компоста, но к этому быстро привыкаешь. Желобчатый металл стен когда-то выкрасили в белый цвет, но за прошедшие годы краска пожелтела, приняв оттенок грязноватой сепии, а поколения флотских исцарапали ее своими инициалами и непристойностями. Стены около своей каюты украшала только Альва Клэй. Мы с Уокером не трудились придавать личные черты коридорам за дверью, предпочитали всю красоту держать внутри. По взаимному согласию мы выбрали каюты на противоположных сторонах окружности, удалившись друг от друга, насколько то было возможно в пределах жилого отсека.

Не то чтобы мы питали друг к другу особую неприязнь; просто никто из поступающих в Дом Возврата не может похвастать счастьем в личной жизни. За других не скажу, а я сторонилась соседей по той же причине, по какой вообще поступила на эту службу: хотела уйти от людей, от всего, что наделала и повидала; нуждалась в уединении, чтобы заново оценить свои чувства и опыт и определить свое место в хаосе событий. А что касается расположения каюты, если уж по всей правде, – хотела, чтобы можно было вдоволь, никого не беспокоя, поплакать. Девяносто процентов жилых кают стояли пустыми и голыми. Мне представлялось самым естественным оградить себя от соседей максимальным количеством пустоты – и соседи, похоже, разделяли мои чувства. Корабль не слишком нуждается в обществе себе подобных – не слишком нуждались в нем и мы. В любое время дня и ночи здесь можно было бродить по пустым каютам, воображая, что ты совсем один.

Впрочем, я, ведя нашего новобранца к старой каюте Уокера, вовсе об этом не думала. Я как само собой разумеющееся приняла, что он займет койку своего предшественника. Мне в голову не приходило, что ему захочется спать в другом месте.

– Ночные страхи?

– Да, капитан.

– И ты собираешься стучаться в мою дверь всякий раз, как тебе приснится кошмар?

Клянусь, он покраснел.

– Нет!

– Тогда как понимать твою просьбу?

Он шарил глазами по палубе, лишь бы не встречаться с моим взглядом.

– Так легче, – пробубнил он.

– Отчего легче?

Нечасто я видела молодых людей в столь сильном смятении. Его так и перекосило, и рука тянулась почесать затылок. В глазах блестели слезы стыда.

– Когда кто-то рядом.

Мы постояли, разглядывая друг друга, и мне показалось, что я поняла. Я сама, ложась в постель, оставляла свет в ванной, чтобы не спать в полной темноте, чтобы каюта представлялась обычной безопасной комнатой – местом, где бессильны призраки фрегата медслужбы и можно спать спокойно.

– Хорошо.

Я развернулась на каблуках и повела его вверх по изгибу главной палубы. Он, нагруженный багажом, тяжело тащился следом.

– Капитан?

Я не оглянулась. Этого парнишку я не знала, и мне не было дела, как он спит.

– Послушай, – неловко заговорила я, подумав о Джордже – о том, что тот был бы жив, будь я тогда свежей, отдохнувшей и начеку. – Если тебе так легче, можешь занять каюту напротив моей.