Читать книгу - ""Фантастика 2025-28". Компиляция. Книги 1-19 - Дмитрий Шатров"

надменному офицерику? Только тот, кто выше его по званию. Только тот, кто знает, где и как встретил свою окончательную смерть Клаус. На ум приходило только одно имя. Отто фон Клейст! Старый упырь вернулся в усадьбу и сейчас уничтожает то, что Влас Головин назвал бы уликами. Это тогда, пару недель назад, он испугался и растерялся. Это тогда из-за своего страха начал допускать ошибки и оставлять улики. Но сейчас случилось нечто особенное, нечто такое, что вернуло Отто фон Клейста в Гремучую лощину, что заставило его уничтожать улики и, возможно, свидетелей своего преступления. Нет, не собственными руками! Для этого Отто фон Клейст слишком аристократ. Зачем марать руки, если можно переложить всю грязную работенку на кого-то другого, верного и послушного? Интересно, вот этот гаденыш служит фон Клейсту по зову сердца, или как те бедные девочки в усадьбе, под влиянием морока?

Григорий присмотрелся. Нет, слишком четкие, слишком уверенные и продуманные движения, слишком холодный взгляд по-рыбьи прозрачных глаз. Этот по доброй воле, так сказать, из любви к искусству. Именно из любви к искусству он пытал сначала Лиду, а потом и самого Григория. Ему нравилось причинять людям боль. А фон Клейсту нравились такие псы. Четвероногих он уже потерял, поэтому заводит себе двуногую свору. Григорий не сомневался, что конец этого эсэсовского гаденыша будет печальным, что фон Клейст перегрызет ему глотку ровно в том момент, когда перестанет видеть от него пользу. Но пока гаденыш вполне себе годится для деликатной, хоть и грязной работенки. Вот только что скажет Отто фон Клейст, когда гаденыш не принесет ему голову братца? Что он подумает?

Подумать можно только одно, подумать можно только на диких животных, которые оголодали за зиму и которым без разницы, была падаль человеком или упырем. Но гаденышу все равно страшно, до дрожи в поджилках.

Григория вдруг посетила любопытная догадка. Вероятнее всего, эсэсовец знает, кто такой фон Клейст на самом деле. Знает и поэтому боится возможного наказания. Садовник Гюнтер ведь знал. Знал и все равно служил семье верой и правдой до последнего своего вздоха. Этот не так прост, как Гюнтер, этому очевидно что-то пообещали. Что? Деньги? Власть? Нет, такого нужно брать за другое. Такому нравится убивать и мучить. Так чем же он отличается от упыря? А, считай, ничем! Значит, ему разрешили убивать и мучить. Бесконтрольно, ради собственного удовольствия. Он и раньше-то не особо себе отказывал, но имея за спиной такого хозяина, можно и вовсе не таиться.

Эх, а может все таки свернуть гаденышу башку?

Кто-то невидимый словно бы дал Григорию подзатыльник. Такой увесистый и отрезвляющий, что на мгновение его вышибло из потока. Всего на мгновение, но из-за этой внезапности ему показалось, что с него снова заживо сдирают шкуру. Но сойти с ума от боли он не успел, поток снова накрыл его своими крыльями, вернул ясность, забрал боль. Все будет. Когда-нибудь он доберется до этого белобрысого затылка, возможно, даже вопьется зубами в шею, но не сейчас. Сейчас он должен понять, что происходит. Сейчас он должен наконец начать исполнять данные обещания, а для этого нужно проследить за эсэсовцем.

Мельком подумалось, что ему повезло, что с Севой остался Влас. Влас опытный и умный, он не станет метаться по лощине, а будет терпеливо дожидаться его возвращения. И Севу придержит. Севу непременно нужно придерживать. Он такой же горячий и нетерпеливый, как Митяй. Просто жизнь его еще не била.

Выбравшись из оврага, эсэсовец направился прямиком к усадьбе. Кто бы сомневался! Вот только вышел он не к центральным охраняемым воротам, а пошел по кругу, по всему видать, к потайной калитке. Идти за ним следом Григорий не стал, вместо этого забрался на высокое дерево. Так и обзор лучше, и надежнее.

Калитка оказалась заперта. Гаденыш порылся в карманах шинели, достал ключ, оглянулся и вставил ключ в замочную скважину. Калитка бесшумно открылась, пропуская его на территорию усадьбы. Да, по всему выходило, что немчик непростой, что относится к доверенному ближнему кругу. Простым не доверяют ключи от потайных калиток и деликатные задания. Эх, проскользнуть бы следом, проследить за гаденышем! Глядишь, и с фон Клейстом получится повидаться. Но нельзя. Сева с Власом ждут в лощине, а в городе остались Митяй с доктором. И день уже скоро начнет клониться к закату, значит, нужно спешить. Он и поспешил, бегом побежал под беспокойный шепот Гремучей лощины. Лощине тоже не нравилось происходящее, не нравились тревожащие ее покой люди и не-люди.

Влас и Сева ждали его на прежнем месте. Сева сидел, понурившись, а Влас стоял, прислонившись спиной к дубу. Наверное, Григорий поспешил или слишком поздно вынырнул из потока, потому что при его появлении Влас вздрогнул и дернулся за автоматом.

– Свои, – сказал Григорий шепотом и принялся обуваться.

– Не замерзли ножки-то, Гриня? – спросил Влас язвительно. – Чай, не май месяц на дворе.

– А ничего! Мы привычные, товарищ командир! – Григорий управился с сапогами, притопнул ногой.

– Ну что там, дядя Гриша? – Сева смотрел на него с нетерпением.

– Давайте выбираться, по дороге расскажу.

Пару минут шли в полном молчании, а потом Сева не выдержал:

– Так что вы узнали? Зачем этот фриц спускался в овраг?

– Зачем? – Григорий бросил быстрый взгляд на Власа. – Так вот за тем, что товарищ командир с собой прихватил.

– За костями? – удивился Влас.

– За костями, за лохмотьями его. – Григорий кивнул. – Голову очень искал.

– С чего бы? – Влас задумчиво перевесил вещмешок с черепушкой на другое плечо.

– А кто ж его знает? Мне бы узнать, кто он вообще такой.

– Оберштурмфюрер СС Курт Вольф, – сказал Влас.

– Откуда ты знаешь?

– Откуда? Да потому что редкостный садист и ублюдок! Задержанных пытает лично. Нравится ему это, понимаешь?

Григорий понимал. Как же не понять, когда сам побывал в лапах у этого немецкого волка! Но за себя не обидно и не больно, а вот за Лиду…

– Разберемся, – буркнул Григорий себе под нос, а Влас посмотрел на него долгим взглядом и сказал очень серьезно:

– Ты уж разберись. Можешь даже по-своему…

* * *

Во сне было то жарко, то холодно. Во сне Митяй бродил по темному нежилому дому, переходил из одной гулкой комнаты в другую, искал. Что искал, и сам не знал. Понимал только исключительную важность своей задачи. И если бы не вот это скверное состояние, когда то душно, то озноб, уже, наверное, все бы давно нашел.

Здесь, в заброшенном доме, жили сквозняки и эхо. Эхо разговаривало множеством голосов: мужских, женский, детских. Некоторые