Читать книгу - "Русалка - Мария Максонова"

Затошнило меня уже когда мы отъехали от стоянки достаточно далеко, и я поняла, что можно расслабиться. Горечь подкатила к горлу, и я похлопала полуорка, который меня придерживал за талию, по руке:

- Сними меня.

- Что? – он растерялся.

- Сними меня, мне надо на землю. Срочно! – пришлось прикрикнуть, чтобы он, наконец, зашевелился.

Ленивый здоровяк-верблюд, наконец, остановился, и меня стащили с его огромной спины. Зверь лениво наблюдал за тем, как я отбиваюсь от рук полуорка, и, наконец, оказавшись на песке, с кашлем и слезами исторгаю из себя желчь.

- Ничего-ничего, - второй орк помог поддержать меня за плечи, умыл из фляжки и позволил напиться. Я хлебала теплую воду, и чувствовала, как никогда, что не управляю своим телом, своими нервами. Меня трясло. Хотелось кричать, хотелось кого-нибудь побить, хотелось упасть на постель, и чтобы обняла мама. Но вместо этого я пыталась собрать себя в кучу.

- Что случилось? – к нам приблизился Рохеис, и мне безотчетно стало стыдно, не хотелось показывать слабость хотя бы перед ним. Я кое-как снова умылась, поправила прикрывающий голову платок и сказала:

- Ничего не случилось, сейчас поедем дальше.

- Первое убийство, да? – по-братски хлопнул меня по плечу один из полуорков. Они были так похожи внешне, что я различала их только по одежде, - а ты долго держалась.

- Я не хочу об этом говорить. Едемте. Я хочу оказаться на корабле как можно быстрее!

Меня в четыре руки подсадили на спину здоровенного зверя, я расслабленно откинулась твердую на грудь одного из орков и прикрыла глаза, стараясь не заснуть. Предложили поесть, но я лишь покачала головой. Не хотелось. Хорошо хоть в воде нужды не было – я тянула за собой целую вереницу водных шаров. Полуорки, правда, сказали, что можно и поменьше, но я решила перестраховаться. По дороге мы делали привалы, мои спутники наполняли фляги, и все пили без ограничений.

Меня тошнило от всего: от случившегося, от совершенного мною, от этого мира, от Халифата. Я хотела уехать, прочь, как можно дальше, лучше – вообще домой, или хотя бы оказаться в подводном Храме.

Сколько человек еще предадут меня? Сколько матросов, оставшихся на корабле, затаят злобу? Хоть Пхимарс и сказал, что о его делишках никто не знал, включая Дорфа, но так ли это на самом деле?

То, что я убила человека, не укладывалось в голове. Я ведь не хотела, не нарочно... это была самооборона – хотелось кричать об этом, хотелось доказать!..

Но меня никто не обвинял, никто не выглядел недовольным. Для всех было бы нормально, даже если бы я поубивала там всех вообще людей. Такова была их жизнь. Даже полуорки не боялись смерти, потому что в их контрактах была прописана страховка – в этом случае их семьи оказались бы свободны. Поэтому им не о чем было бы жалеть. Они были в восторге от того, как все сложилось, от того, что я сумела выкупить их семьи и еще поиметь денег с жадного купца.

А меня мутило. От самой несправедливости мира, от этой реальности, от этих людей и нелюдей.

Мы торговались со стариком долго, наверное, несколько часов. Пришлось выкупить у наглого урода четверых верблюдов, и теперь каждый из них нес двоих всадников. Да, пришлось захватить еще секретаря старика, он кинулся мне в ноги и упросил выкупить его мать из рабства – она работала на кухаркой и стоила недорого, но парень не мог заработать и этого. Я не смогла отказать, парой монет больше – парой меньше, разве людские жизни могут того стоить? Тем более, когда я выторговала двадцать тысяч золотых.

Да, всего-то двадцать, те самые, в которые он в начале оценил мою жизнь, мое рабство. С этой цифры я не сошла ни на монету, это было дело принципа, и старик отступил. Получилось, что в документах мы указали сорок тысяч за источник, восемьдесять в сумме мне стоили все рабы, и девятнадцать тысяч девятцот двадцать монет за четверых верблюдов. Почти по пять тысяч за каждого. Конечно, они того не стоили, на базаре в Хелменте их продавали по сто-двести монет максимум, самых молодых и породистых. Но я согласилась, просто устав торговаться. Пусть ему это золото душу греет, пока будет сидеть в своей пустыне.

Да, это был мой последний сюрприз уже после подписания договора. Кто сказал, что я выведу его из пустыни? Вот вам источник, у вас есть еда – так сидите и ждите каравана, а я, так и быть, сообщу родственникам старика о том, где его искать, когда освобожденных рабов буду забирать. Нет уж, не войдем мы вместе в город, чтобы он успел где-нибудь нагадить.

По дороге назад полуорки, наконец, рассказали мне, в чем же их сила, что за способность, кроме власти над ошейниками, привлекает в них халифатцев. Мало того, что они все как один сильны и выносливы, как верблюды, так еще и способны поддерживать силы животных, с которыми контактируют, так что те способны бежать по самой жаре на максимальной своей скорости целыми сутками и не уставать, тем самым преодолевая за день расстояние в несколько дневных переходов.

Благодаря этой способности в своих степях орки-кочевники разводят самый разный скот от лошадей и верблюдов до самых дивных тонкорунных овец, лучших пастушьих собак, охотничьих соколов и многого другого – в зависимости от племени. Орки делают животные более сильными, более крупными, выносливыми, и в целом развивают в зверях те качества, которые им нужны.

Рассказали мне странноватую историю о том, что когда-то, когда Халифата еще не существовало, а на этом месте росли густые леса и богатые урожаями поля, жители степей и будущей пустыни были одним народом. Все они были наделены силами Земли. Но со временем племена степняков стали развивать скотоводство, а в этих местах занимались земледелием. А затем произошла ужасная катастрофа, которая превратила зеленый край в пустыню.

Как при этом могло быть, что орки – зеленые здоровенные существа и люди – вполне обычные, только более смуглые, чем Имперцы могут быть одним народом я понимала слабо. Но кивала вежливо – мало ли, какие у кого легенды. К тому же, было очевидно, что орки не являются отдельным видом, а только расой ведь у них с людьми есть общее способное к воспроизводству потомство, значит мы один вид, пусть орки и выглядят своеобразно. Я вон и сама русалка, так что чья бы корова мычала.