Читать книгу - "Учитель. Назад в СССР 4 - Дмитрий Буров"

рисунок, который накидал накануне. Пришла мне в голову новая идея. Точнее, усовершенствовал старую. Та же лампа, только в профиль, что называется. Покажу товарищу Бороде, послушаю, что скажет. Если одобрит, значит сделаем для октябрьской демонстрации улучшенную версию. Такой точно ни у кого не будет. Даже если вдруг кто-то каким-то образом умудрился слямзить нашу идею.

Собственно, подобному фортелю я нисколько не удивлюсь. Лампочку-то на подарок какому-то начальнику я сделал и благополучно передал Юрию Ильичу. Значит, образец вполне могли разобрать на запчасти и воспользоваться идеей.

Что там Почемучка говорил? Авторские права? Надо, наверное, подумать в эту сторону. Хотя, черт его знает, каким образом все это делается в советское время. Никогда вопросом авторских прав не задавался.

Я, наконец, сунул рисунок в карман, запер дом и направился в школу, свистнув Штырьке, чтобы шел со мной. Пес радостно потрусил рядом то обгоняя, то возвращаясь и семеня рядом. Я быстрым шагом двигался в школу, надеясь, что по дороге меня никто не остановит.

В мастерских шел жаркий спор. Пацаны отстаивали свое право посмотреть на части лампы и на схемы. Степна Григорьевич сердито ругался, мол, не доросли еще.

— Доброго дня, товарищи, — громко поздоровался я со всеми, оставив щенка за дверью. — О чем спор?

— Егор Александрович, вы же разрешили, а Степан Григорьевич говорит нельзя! — первым сдал информацию Ленька.

Пацаны настороженно на меня покосились, но тут же уставились на завхоза, при это показывая Леониду большие пальцы, одобряя его мальчишескую смелость. Ленька и сам понимал, что совершил едва ли не героический поступок, но в то же время чувствовал, сделал это как-то не так. Вроде как нажаловался одному учителю на другого в присутствие последнего.

— Степан Григорьевич, разрешите ребятам поучаствовать в нашем обсуждении? — попросил я. — Я обещал, что после того, как мы с вами закончим собирать лампу, научу ребят собирать такие вещи самостоятельно.

— Научит он… Табуретки собирать не научились, а туда же, технологии им подавай! Видать, плохой учитель по трудам у них, раз молоток в руках держать не умеют, — буркнул Степан Григорьевич. — Это что, табуретка, что ли? Фуфло это, а не табуретка!

— Хороший у нас трудовик! Самый лучший! — возмущенно загалдела пацанва. — Мы сделаем! Степна Григорьевич! Мы умеем, честно пионерское.

— Мужики, — солидно призвал Ленька. — А ну-ка давайте за работу!

— Степан Григорьевич, а если мы все правильно сделаем, разрешите? — с затаенной надеждой поинтересовался Лукьян Медведев. Парни замерли, выжидающе сверля трудовика взглядами.

— Табуретки сдадите. Каждый. Там поглядим, — категорически отказал Борода пацанам в любезности.

— Даешь табуретки! — завопил кто-то из компании мальчишек.

— Степан Григорьевич, так мы сделаем, как надо, разрешите тогда? — уточнил Ленька, подхватив скособоченный недоделанный стул.

— Сначала сделайте, потом поговорим, — отрезал завхоз, пряча улыбку.

— Мужики, за дело! — скомандовал Леонид, и дружная компания из семи человек двинулась к столам, строгать и собирать табуретки.

— Строго вы с ними, — улыбнулся я, пожимая протянутую мозолистую ладонь.

— Им только дай волю, на голову сядут, — хмыкнул добродушно трудовик. — Вы бы с ними тоже построжее, Егор Александрович. Спуску не давайте, а то разленятся, делать ничего не будут, — предупредил меня Борода.

— Понял, принял, Степан Григорьевич, — согласился я, не желая спорить и развивать свою педагогическую теорию.

— Тут такое дело, Степан Григорьевич, — начал я, доставая из кармана листок бумаги. — Вот смотрите, что я придумал. Улучшил, так сказать. Предлагаю вот такой вариант.

Я развернул на столе рисунок, разгладил, придавил по краям, чем под руку попалось, и принялся объяснять.

— Если мы возьмём два стела, по обоим пустим вот такой рисунок, попросим нашу художницу Веру Павловну нарисовать в цвете прямо на стекле. Наложим стекла друг на друга, но с расстоянием где-то в десять сантиметров. Лампочки и основа по тому же принципу, что и на обычной лампе, как на образце сделаем. Тогда смотрите, у нас получится что-то вроде перспективы.

— Так собирались же серп и молот? — озадаченно пробормотал Степна Григорьевич, разглядывая мой корявый рисунок. — Что-то я не пойму, Егор Александрович, а на кой-ляд нам эта… как ты сказал?

— Перспектива, — повтори я.

— Вот-вот, она самая… Что нам это дает?

— Необычность зрелища. Масштабность и оригинальность. Получится что-то вроде символизма. Вроде как весь Советский Союз осеняет… в смысле освещает красное знамя революции, серп и молот. Смотрите… — оглянулся в поисках пары стекол.

— Чего ищешь? — спросил завхоз.

— Пойдемте к окну, — предложил я.

— Ну, пойдём, — кивнул Борода. — И чего тут? Стекла пыльные, ничего не видать.

— Это хорошо, нагляднее будет, — отмахнулся я. — Вот смотрите, Степан Григорьевич. Если Вера Павловна нарисует на первом стекле серп и молот, мы пустим по рисунку фонарики, а на втором стекле изобразит, ну, к примеру, нашу страну, как на картах, и вот тут звездочкой обозначим Москву, столицу нашей Родины, получится картина как бы в три дэ формате.

— В каком формате? — нахмурился завхоз. — Мудришь ты чего-то, Егор Александрыч, непонятное, — озадаченно посмотрел на меня Борода. — Не выспался, поди? — завхоз улыбнулся.

Я рассеянно кивнул, подтверждая, что не выспался, не придав значения хитрой улыбке трудовика,

— Как бы объяснить… плохой из меня рассказчик.

_Был бы плохой, учителем бы не стал, — авторитетно заявил товарищ Борода. — Нарисуй.

— Секундочку.

Я вернулся к столу, прихватил кусок стекла, который лежал для маленькой лампы-образца, вернулся к окну, где терпеливо дожидался меня Степан Григорьевич. Краем глаза отметил, что пацаны практически прекратили стучать, строгать и сбивать, с нескрываемым любопытством глядят в нашу сторону. Я незаметно от завхоза погрозил ребятам пальцем, молотки снова дружно застучали.

— Вот, представьте, на этом стекле серп с молотом. А вот на втором, — я, как мог, нарисовал на оконной пыли что-то вроде материка, на котором располагалась наша страна. — А вот тут звезда. А теперь накладываем стекло одно на другое и получаем вот такую интересную картину в перспективе. Если все это сделать по-человечески, профессионально, вот тут подсветить, и здесь, раскрасить, выйдет впечатляюще. Особенно в том масштабе, который мы планируем. Ну а по материку еще буквы красным можно написать «СССР» и тоже фонариками выложить. Что скажете, Степан Григорьевич? — закончил объяснять свою задумку, повернулся к завхозу.