Читать книгу - "Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин"

Он замолчал, но теперь его молчание приобрело ярко выраженную окраску – ожидающую. Я должен был сказать своё слово. Да или нет. Я засунул руки в карманы джинсов и медленно пошёл по комнате, рассматривая картины и украшения на стенах, чтобы хоть как-то потянуть время.

– Разумеется, – вдруг снова заговорил Караим, будто сообразивший, что не сказал ещё что-то важное, – ваш гонорар будет заплачен официально, с уплатой всех налогов. Я знаю, как трепетно вы к этому сейчас относитесь.

– А те наличные, что вы мне передали? – спросил я, рассматривая стены.

– Ну, во-первых, это отдельная сумма, за нашу нынешнюю встречу. А во-вторых, вам в любом случае нужны будут наличные на расходы. Я дам вам достаточную сумму, чтобы покрыть все расходы и для вас, и для других…

– Каких других?

– Ну, полагаю, вам понадобится помощник… – он уловил мой взгляд, направленный на «Венеру», – или помощница. А может быть, даже несколько.

Я повернулся к нему:

– Две недели?

– Да, две недели.

– Я ищу вторую половину этого жетона две недели, а вы платите мне за это сумму, указанную на чеке. Если я нахожу жетон, вы платите мне ещё столько же.

– Да, именно так.

– Вот номер моего счёта, – сказал я и достал из кармана визитку, – перечислите всё сюда.

– Правильно ли я понимаю, что вы согласны?

– Да, мы договорились.

– Отлично. – Он взял мою визитку и посмотрел на часы, стоявшие на полу возле стены. – Оговоренную сумму вам переведут уже сегодня… и я бы не стал на вашем месте тратить время. Две недели – не так уж много на поиск столь маленькой вещицы.

Это он мне рассказывает!

Караим провёл меня до выхода, ещё раз попрощался, предложил созвониться через неделю и постоял на площадке, пока двери лифта не закрылись; в последний момент он попросил не терять его половину жетона. Пол у меня под ногами дрогнул, и по телу разлилась лёгкость полуневесомости. Пока лифт спускался на первый этаж, я успел передумать, кажется, тысячу мыслей и перебрать в уме тысячу возможностей. Да, Караим не походил ни на одного из всех моих предыдущих заказчиков. Угадать его мотивы я даже не пытался. Вопрос состоял в том, что делать дальше. Конечно, вторую половину жетона я не найду. Это никому не под силу. Но просто сбежать с деньгами я не мог тоже. У меня, в конце концов, есть какая-то профессиональная гордость, даже если дело касается давно оставленного мной занятия. Во рту все еще стоял приятный привкус того, что я лучший в каком-то деле и оказался здесь именно по этой причине. Привкус, из-за которого я и согласился на всю эту авантюру.

Внизу меня встретил всё тот же старик-консьерж, перепуганно сообщивший мне, что всё, он теперь отключает, к хозяину никого больше сегодня не будет. Я постоял несколько секунд перед дверью, даже взялся за ручку, но в конце концов подумал: почему бы и нет? Если мне платят за это деньги – и деньги немалые, чёрт возьми, – я просто обязан убедить себя в том, что сделал всё, что мог, и ни одним действием меньше. Я повернулся и подошёл к каморке консьержа.

– Послушайте, – начал я, – меня тут хозяин… Нанял кое-что выяснить… Относительно его погибшей дочери… Вы ведь её знали?

Консьерж промычал что-то нечленораздельное.

– Мне нужно уточнить некоторые детали… Вы мне не ответите на пару вопросов?

Консьерж ничего не сказал, но по его молчанию я понял, что отказаться он не решится.

– Она, – я вдруг сообразил, что даже не спросил её имени, – вела замкнутый образ жизни? Как и отец? Вы ведь видели, с кем она обычно общалась, куда ходила? Ну, версию отца я знаю, теперь интересно услышать, что вы можете сказать? – Я решил немного поблефовать. В конце концов, вреда от этого разговора не будет никакого.

Консьерж практически сразу замахал руками:

– Да куда там! Она почти не выходила. Хозяин – он ещё выбирается изредка, по делам куда ездит, ну, вам уж тут видней… – Он бросил на меня косой взгляд. – Шофёра своего вызывает и ездит. Иногда даже бывает – каждый день. Неделю или две подряд. Я слышал – иногда летает куда-то. На моей смене ни разу не было, а сменщик говорил, что хозяин в аэропорт катался. Правда, вернулся быстро, видать, недалеко летал… – Он замолчал, и я представил себе, насколько же недалеко должен был летать хозяин, чтоб быстро возвращаться из аэропорта, но консьерж уже продолжал: – …Так хозяин всегда сам ездил. Её дома запирал и уезжал. Уж она бесилась взаперти! Ох она и концерты закатывала!.. – восхищённо начал было рассказывать консьерж, но тут сообразил, что сболтнул лишнего, и испуганно сник. – Ну а как он приедет, так, может, и свозит её… в этот её… клуб…

– Клуб?

– Ну или дискотека, не знаю уж, как оно нынче называется. Она вроде танцевать любила. Ну и просилась всё время, да только он её редко вывозил… и саму не отпускал никогда, сам возил… ну, то есть водитель возил, а он с ней всегда катался…

– А что за клуб или дискотека? Как называется?..

– Называется… – Консьерж силился вспомнить, потом сообразил, что у него где-то должно быть записано название, и полез искать. Он перерыл на столе целый ворох бумаг, пока не отыскал газетный лист, в углу которого был записан какой-то телефон и название «Пандоминум».

– «Пандоминум»? – переспросил я.

– Ну, или как-то так, эт я со слуха записывал. Как-то так вроде…

– А где он находится, этот «Пандоминум»?

Консьерж объяснил мне, как туда добраться. Выходило, что клуб был недалеко от моей гостиницы – только ехать туда сейчас всё равно было рановато.

– А гости к ним ходили? – спросил я. – Может, к ней кто приходил? К ним обоим, может? Или к ней одной, когда она оставалась без отца?

Пока я задавал вопросы, консьерж медленно, но упорно качал головой и, когда я замолчал, уверенно сказал:

– Нет, никогда никого не было. К хозяину гости приходят раз, может, в год, и они уж точно к нему, не к ней приходили. Редко и ненадолго. Вот как вы. – Он бросил на меня ещё один косой взгляд. – А к ней никогда никого не бывало. Не, никогда, а ежели хозяина дома не было, так он её запирал, я ж уже говорил, запирал и уезжал, а к ней не ходил никто, нет.

Он говорил так уверенно, что я подумал: либо говорит правду, либо пытается что-то скрыть. Скрывать ему вроде было нечего, значит, говорил, вероятно, правду. Девушка – сколько ей, кстати, было лет? – которая жила одна с отцом, никогда ни с кем не встречалась, никогда не принимала никого в гости и выходила только в клуб и то вместе с отцом. Любила танцевать.

– Добро, – кивнул я, – никто к ней не ходил. Ни с кем не встречалась. И выбиралась она, значит, только в этот «Пандоминум»? И больше никуда не ездила, так?