Читать книгу - "Зверь - Борис Токур"

Борис Токур

По следу Атсхала. Книга 2. Зверь

ЧАСТЬ 5. Легенда Атсхалии. Страх. Глава 30

Под тихие вздохи беспокойного ветра лес входил в тёмную осеннюю ночь. Давно отзвучала среди хвойного наряда бодрая дробь дятла. Попряталась по норам всякая живность. Стихли последние дневные отголоски.

И над Атсхалией раскинулось иссиня-чёрное покрывало со звёздами.

Но от чуткого уха ничего не укроешь. Ни малейшего шороха в глубине извилистого хода. Ни редкого биения сердца в толще земли под выпавшим снегом. Ни слабого движения жизни под шершавой древесной корой. Даже тонкое дыхание, облачком выпорхнувшее из дупла за ветвями столетнего дуба, не останется незамеченным.

Тайга полна жизни – сердце чует родное. То, с чем навеки сроднилось.

Атсхалия. Тёмная древняя тайна.

Из всей палитры стылого таёжного воздуха острый нюх выделил будоражащий запах. Во тьме за густыми зарослями зоркий глаз различил высокий могучий силуэт.

Он так давно не ел. Первая охота самая быстрая и славная.

Когти рвали тугие жилы, клыки вгрызались в истекающую тёмными ручьями плоть. Пробуждённый от долгого сна охотник умывался горячей кровью и жадно насыщал сильное волчье тело мясом убитого лося.

Пульсирующая пелена начала опадать, и лес, окрашенный в багровые тона лютого голода, постепенно менял цвета и оттенки.

Охотник понял, что сыт. Встал в полный рост, обвёл хозяйским взглядом тайгу и запрокинул голову к небу. В хищных зрачках полыхнули огни.

Уже скоро.

Упругий шаг утонул в снегу. В груди разлилась знакомая дрожь. Там, под слоем кожи, литых мышц и крепких костей сотрясалась и зрела тёмная древняя сила.

Клыкастые горы подёрнулись голубой рассеянной дымкой. По ущельям побежали серебристые лавины света. Скатываясь и набирая силу, они облачали Атсхалы в призрачный саван ночной царицы.

Горячее сердце с болезненной тяжестью отозвалось на далёкий призыв. Шаг перешёл в бег.

Быстрее. Быстрее. Ещё быстрее.

Туда – на встречу со своей недосягаемой госпожой.

Прыжок!.. И звериное тело рассекло поверхность Студёной.

Ледяная вода опалила кожу.

Наполнила диким восторгом.

Разгоняя по жилам кровь, по венам побежали тугие раскалённые волны.

Берег рядом. Уже под ногами. Уже за спиной.

Лес.

Охотник вздрогнул, вздыбив загривок. Изгибая хребет, помотал головой. Взметнулся, разлетаясь, веер сверкающих брызг.

А полное неугасаемой силой тело уже рвалось сквозь дремучую чащу.

К ней, к восходящей. К той, что так близко и так далеко.

К той, что манит. Притягивает. Зовёт настойчиво, властно. И полыхает над миром огненной синей короной.

Скоро. Уже почти. Осталось совсем чуть-чуть…

Мощный толчок.

Полёт вверх.

Сильные пальцы вцепились в остроугольные камни.

Мускулистое тело пружинисто приземлилось на горный уступ.

Голова откинулась, плечи расправились. В узких волчьих глазах отразились восходящие луны.

И, оповещая землю о новом схождении, из горла вырвался громоподобный раскатистый рёв.

Бледный рассвет обнял землю. Прошёлся по горным вершинам, спустился в каждый разлом. И, заглянув в очередное ущелье, осветил вход в древнюю пещеру. Рассеянный луч текуче скатился по скальной стене, пощекотал нос, скользнул по щеке, заросшей тёмной щетиной, и лёг на глаза, прикрытые тонкими подрагивающими веками.

Чихнув, Ланс дёрнулся и резко сел. Под ним зашуршало ложе из сухих листьев и прошлогодней соломы. Взгляд с готовностью обежал укрытие. Из полутьмы выступили каменные стены, а прямо перед Лансом маячило светлое пятно выхода.

Широко зевнув, Мордок поднялся. До хруста в связках потянулся, разминая полное жизненной силы тело. Затем тряхнул головой, освобождаясь от остатков сонливости, и, запахнув шубу из волчьей шерсти, двинулся к солнцу.

Он стоял на своём излюбленном месте, на самом краю высокого горного выступа. У ног простирался его новый мир – дикий, необузданный, суровый. А вдали, за холмами, над которыми плавала свитая из печного дыма туманность, – прежний.

***

– Вон, опять потянулись, – недовольно пробурчал Дакота, глядя в окно из-за сдвинутой занавески. – Опять, поди, в заповедник собрались.

Сидящие за столом охотники с неодобрением засопели.

– Что-то быстро Старх свои же слова подзабыл, – заметил коренастый бородач.

Магнус глянул на мужика.

– О чём? – спросил он без особого интереса.

– Да всё про то же, – отмахнулся Дакота. – После смерти Уорда месяца не прошло, как молодняк под руководством своего заглавного на северный склон попёр. А теперь совсем разошлись. Не уймутся никак!

– Всё жажда наживы, – поддержал третий гость, жилистый бледнолицый Мэтью. – Для них чем больше зверья набьют да травы с кореньями повыдирают, тем лучше. Всё в ход идёт. С ноготок росток, а туда же. Завтра тайга пустая стоять будет – никому дела нет. Сегодня хорошо, и ладно. А волчий товар, Вилф говорит, на столичных рынках так особо ценится. Мол, зверь священный, для магических обрядов само то. Слыхали?!

Коренастый бородач, подтверждая, кивнул.

– Всё так, был я с ними на ярмарке как-то, – признался он и, смущённый, замолчал. Только в кулак кашлянул.

Мордок остался безразличен.

Дакота мужиков, что под Стархом остались, не осуждал. Понимал – выхода другого не было, а жить как-то надо.

– Да-а… – вздохнул он. – Им там в просвещённых столицах виднее, конечно. Так что отбою в заказчиках у этих дельцов в ближайшее время точно не будет. Говорил я Норвуду, новому старосте, приструнил бы ты их. Да толку от него не больше чем от дырявого сапога.

– Толку, – хмыкнул Вилф. – Хоть обговорись, не услышит. Вместе они дела воротят. А то с чего бы Барнс такой дом отгрохал!

– Воротят, – согласился Мэтью. – Со Старха свой спрос. Так этот чем лучше?! На всё глаза закрывает. Ну так ещё бы! Ты, Вилф, про хоромы верно подметил. А не было б заказов?.. Э-эх…всё зло оттуда. Виндок первым додумался запрет снять. Но даже он был куда осторожнее. А этот что творит! Нахрапом всё, нахрапом. И ведь не боятся же ни черта!

– Старх свой отряд железной рукой держит.

Дакота качнулся.

– Тугим кошельком! – рубанул он по столу ребром ладони. – И растёт его группа за счёт приезжих. А им что! Не своё и ладно.

Мордок шумно втянул носом воздух и придвинул к себе кружку с ягодной настойкой. Промочил горло, утёр усы и, навалившись на сложенные на столе руки, хмуро уставился в окно. Друзья молча переглянулись и по новой наполнили кружки.

Что творилось на душе у заметно постаревшего товарища, до сих пор никому не было ведомо. Никого он в свою душу не пускал. С того самого дня, как пропал в лесах старший сын, бывший главный охотник замкнулся. Отгородившись от