Читать книгу - "Рожденный бежать - Кристофер Макдугл"

Ну а теперь все легко: самый быстрый способ остановить несущееся во весь опор млекопитающее, если не считать способ лассо, — это перекрыть ему дыхание. Прекращение поступления воздуха в легкие отзовется потерей скорости; попробуйте бежать с максимальной скоростью, время от времени задерживая дыхание, и посмотрите, как далеко вам удастся убежать. Вашим мышцам необходим кислород для сжигания калорий и превращения их в энергию, поэтому чем лучше происходит газообмен — вдыхание кислорода, выдыхание углекислого газа, — тем дольше вы можете сохранять максимальную скорость. (Вот почему велосипедистов, участвующих в «Тур де Франс», продолжают уличать в наличии в их венах крови других людей; эти незаконные переливания обеспечивают поступление дополнительных эритроцитов, которые доставляют большие количества лишнего кислорода к мышцам.)

Секундочку, секундочку… применительно к американскому зайцу это бы означало: чтобы оставаться на прыжок впереди этих щелкающих челюстей, надо чуть больше воздуха, чем крупному млекопитающему, висящему у него на хвосте. У Дэвида было некоторое представление об одном летательном аппарате Викторианской эпохи, этакой хлипкой, но убедительной драндулетине — при многочисленных поршнях, паровых клапанах и бесконечном сплетении взвизгивающих рычагов. Рычаги! «Пружинки» начинали обретать смысл. Они должны быть рычагами, обеспечивающими легким кролика турбонаддув, закачивая в легкие воздух и откачивая его на манер кузнечных мехов.

Дэвид просмотрел цифры, проверяя, подтверждается ли его теория, и… Вот оно, подтверждение, изящное и безупречно выверенное, как басня Эзопа: американские зайцы могут развивать скорость более семидесяти двух километров в час, но из-за того, что приведение в действие рычагов (среди прочего) требует дополнительной энергии, они могут поддерживать ее лишь на расстоянии около километра. С другой стороны, кугуары, койоты и лисы могут пробежать гораздо больше, но с предельной скоростью шестьдесят четыре километра в час. «Пружинки» уравновешивают шансы в игре, давая беззащитным в других отношениях американским зайцам ровно сорок пять секунд, чтобы уцелеть или пасть жертвой. Быстро ищи убежище и живи долго, доблестный барабанщик, или возгордись своей скоростью и расстанься с жизнью меньше чем через минуту…

«Да, — размышлял Дэвид, — а если убрать все эти рычаги, не будет ли это той же самой инженерной разработкой, что и у всех прочих млекопитающих? Может, диафрагма зайцев зацепляется за поясничный позвонок не потому, что позвонок твердый и неподвижный, а потому, что легко растягивается и двигается. Потому что он гнется!»

— Да! Да! Когда животное отталкивается и вытягивает заднюю часть, это делается не только ради движения, но и ради дыхания, — говорит Дэвид.

Он представил антилопу, бегущую по пыльной саванне, спасая жизнь, а позади нее — расплывчатое пятно. Он сфокусировался на пятне, мгновенно остановил его и начал покадрово «отщелкивать» последовательность движений.

Гепард вытягивается во всю длину для прыжка, его грудная клетка растягивается, всасывая в легкие воздух, передние ноги «отлетают» назад, пока не коснутся задних, позвоночник при этом изгибается, сдавливая полость грудной клетки и выталкивая из легких воздух…

И вот вам другая хитроумная дыхательная система викторианских времен, хотя и с турбиной чуть меньшей мощности.

Сердце Дэвида сильно забилось. Наше тело полностью приспособлено вбирать воздух. Прочитай эту зависимость в обратном порядке, как учил доктор Брэмбл, и выйдет вот что: набирание воздуха, возможно, определяет то, каким образом мы обрели свое тело.

Господи, как просто… но и как волнующе! Ведь если он прав, думал Дэвид, значит, он раскрыл величайшую тайну в эволюции человека. Никто пока еще не понял, зачем первобытные люди отделились от всех других тварей, отняв пальцы рук от земли и выпрямившись вертикально. Да для того, чтобы дышать! Чтобы раскрыть глотки, раздуть грудную клетку и засасывать воздух полнее и лучше, чем какое-либо иное существо на этой планете.

Но это было только начало. Чем лучше обстоит у вас дело с дыханием, быстро сообразил Дэвид, тем более вы способны к бегу. Другими словами, люди развивались, чтобы начать бегать.

Доктор Деннис Брэмбл с большим интересом слушал, как Дэвид Кэррьер излагает ему свою теорию. Затем он этак небрежно прицелился и — разнес ее вдребезги. Он старался выражаться помягче: Дэвид был блестящим студентом с оригинальным мышлением, но на этот раз у Брэмбла возникло подозрение, что тот стал жертвой самого распространенного в науке обмана с названием «синдром молотка» — это когда молоток в вашей руке заставляет вас во всем видеть гвоздь.

Доктор Брэмбл знал кое-что о жизни Дэвида за пределами аудитории, в частности, что с наступлением весны Дэвид в теплые солнечные дни любил, удрав из лаборатории, побегать по тропам в горах за кампусом. Брэмбл и сам был неплохим бегуном, а потому хорошо понимал не только сие увлечение, но и то, что в этой области надо блюсти особую осторожность, ибо самая большая опасность в профессии биолога после влюбленности в помощников по исследовательской работе — это влюбленность в свои хобби. Вы становитесь объектом собственного исследования, начинаете рассматривать мир как отражение своей жизни, а свою жизнь — как исходную точку почти каждого в мире явления.

— Дэвид, — вкрадчиво начал доктор Брэмбл, — виды эволюционируют в соответствии с тем, что у них получается лучше, а не что хуже. А в качестве бегунов люди не просто никудышные, а ужасные. И вам вовсе не требуется изучать биологию, достаточно просто понаблюдать за автомобилями и мотоциклами. Четыре колеса движутся быстрее, чем два, и как только вы пойдете вертикально, то сразу потеряете силу тяги, устойчивость и аэродинамику. Теперь применим эту конструкцию к миру животных. Длина тигра десять футов, и по конфигурации он похож на крылатую ракету. Он участник гонки за лидером в джунглях, тогда как человеку приходится медленно продвигаться вперед на своих хилых ножках, мелкими шажками с плохоньким аэродинамическим сопротивлением.

— Понял, — объявил Дэвид. — Как только мы стали обходиться без рук, все пошло прахом. Мы утратили первобытную скорость и силу, создаваемую верхней частью тела…

Какой хороший мальчик, подумал Брэмбл. На лету схватывает.

Но Дэвид не сдавался. Тогда почему мы обычно теряем силу и скорость одновременно? Из-за этого мы лишились способности бегать, сражаться, лазить по деревьям и прятаться в густой кроне. Мы наверняка были бы стерты с лица земли… если бы взамен не получили что-нибудь потрясающее. Верно?

Вопрос был поставлен — Брэмбл был вынужден это признать — чертовски умно. Гепарды приспособлены для стремительного движения, но слабы; они вынуждены охотиться днем, чтобы избежать встреч с ночными убийцами вроде львов и пантер, и прекращают охоту и мчатся в укрытие, когда появляются разномастные мелкие киллеры вроде гиен. С другой стороны, горилла достаточно сильна, чтобы поднять автомобиль повышенной проходимости весом 1,8 тонны, но учитывая, что скорость перемещения гориллы до земле не превышает тридцати двух километров в час, тот же самый внедорожник легко обгонит ее на первой передаче. Но тогда мы имеем дело с людьми, которые представляют собой отчасти гепарда, отчасти гориллу: мы медлительны и слабы.