Читать книгу - "Это - Фай Гогс"

– А вы примите экспансивную пилюлю. Хромать будете долго, зато память сразу восстановится, – мирно ответил я и поднял пистолет на уровень глаз, чтобы от моих выстрелов больше не страдала церковная мебель.

Я, естественно, ожидал, что где-то на ближайшем ко мне отрезке прямой между моим рабочим левым зрачком и правой голенью пастыря, охочего до добра нечестивых мирян, мне без труда удастся поймать взглядом целик и ярко-зеленую мушку моей «Беретты» – и когда не поймал их, сначала немного удивился.

Даже в самые страшные минуты, когда моя жизнь напоминала очередь в Старбаксе из полусотни мясистых любительниц латте на кокосовом молоке или, наоборот, несущийся к обрыву автобус, наполненный визжащими, хватающими друг друга за икры чирлидершами – я и тогда оставался тих и безмятежен, как старик-отшельник, что наблюдает за орлами, свившими гнездо на уступе скалы под окном его горной кельи.

А спокоен тот святой старец потому, что знает: весна сменится зимой, птенцы оперятся и улетят клевать трупы чирлидерш, и лишь одно пребудет вечно – стоит ему сунуть руку под подушку, и вот она, тут как тут, его драгоценная, засмотренная до дыр бетамакс-кассета с записью самой первой «Рестлмании» с молодым Халком Хоганом за хедлайнера.

Для меня такой «Рестлманией» долгие годы оставалась моя любимая вороненая полуавтоматическая «Беретта 84FS». Та самая «Беретта», которой в моей руке больше не было!

Чтобы стало еще понятнее, выражусь немного иначе: мои отношения с реальностью складывались довольно терпимо до тех пор, пока та не решала нахлобучить меня за какую-нибудь шалость и не выворачивала передо мной свою самую неприглядную изнанку. А когда такая здоровенная штуковина, как реальность, вдруг начинает выкидывать подобные коленца, все, что вы можете – это покрепче ухватиться за что-то осязаемо родное и держать, пока все само собою не устаканится.

Именно этим я сейчас и был занят – но без тени успеха! Я видел свои пальцы, обхватившие пустое место, где только что удобно лежала короткая рукоять с выточенными на заказ буковыми накладочками; видел свою побелевшую от оттока крови кожу там, где они должны была соприкасаться; мне даже казалось, что я по-прежнему ощущаю приятную тяжесть идеально пригнанных друг к другу рамы и затвора – но «Беретты» ut talis[51] и след простыл!

Мир, только что угодливо заглядывавший в дуло моей дорогой девочки, вдруг поднялся передо мною на дыбы во весь свой гигантский рост, и мне сразу стало тошно и одиноко. Я почувствовал неотвратимую близость момента, которого всегда так ждал, обычно, правда, находясь, по другую сторону аквариумного стекла: меня неодолимо тянуло прилечь на диван и рассказать доброму доктору обо всех вехах моего долгого пути к окончательному и непоправимому безумию – включая, разумеется, и пароли от всех биткоин-кошельков со всеми моими воображаемыми деньгами.

Как знать? Может я бы так и сделал, но мой изменник-ум захотел отколоть свою самую последнюю шутку. Я услышал, как наверху кто-то завозился, заскрежетал по камню мощными когтями – и старый дом содрогнулся от протяжного воя, доносившегося из глотки зверя, наверное, раза в три крупнее «довольно крупной собаки»!

Ушлый доктор, разумеется, и ухом не повел, а вот в лице священника произошла какая-то неуловимая перемена, подтверждавшая, что малыш Симба подрос, и ему стало тесновато в моей голове. Я тоже постарался не показать виду, но многоопытный врачеватель душ понял, что разоблачен. Наши скучающие взгляды как бы случайно скользнули в направлении камина, что находился шагах в десяти от нас. Там на подставке стояла небольшая кованая кочерга.

Еще секунду, и его неповоротливое с виду тело распрямилось, точно катапультой выброшенное из глубокого кресла. Неожиданная прыть пожилого и весьма упитанного священнослужителя не лезла уже ни в какие ворота, но долго любоваться крупом заведомого аутсайдера в гонке, где ставки на меня принимались из расчёта двадцать к одному, я не собирался. Мы пришли к финишу почти одновременно, однако я оказался чуть проворнее и успел завладеть кочергой первым.

Мой противник не сдался, обнаружив выучку и самообладание бывшего морпеха. Не пригнись я, и дурацкий пиетет, который я невольно продолжал испытывать к его сутане, стоил бы мне жизни. Тяжелый кулак священника просвистел всего в полудюйме над моей макушкой. Подавшись влево, я ударил его в колено подъемом стопы и, когда его ноги подкосились, запрыгнул к нему на спину, завел кочергу за горло и уперся коленом между лопатками.

– А теперь я жду настоящей правды, – еле преодолевая клокотавшую во мне злобу, выдавил я, обращаясь к оставшемуся сидеть поверенному. – И поторопись – на счет «три» я сломаю твоему фиктивному митрополиту шею. Раз…

Неслышно открылась дверь, и в комнату вошла Лидия. Внимательно посмотрев на нас своими миндалевидными темными глазами, в которых скакали маленькие юркие чертенята, она сложила губы дудочкой и произнесла нараспев:

– У-у-у, так вот, оказывается, чем вы тут заняты, милые мои, пока у меня все остывает? А может, мы не будем никому ничего ломать, и пойдемте поужинаем?

Глава 38

В которой мы узнаем, чего не сумел утаить в мешке старик Джеремайя

Удивительно, как быстро наш ум может принять то, с чем ни за что бы не смирился еще утром! Мы сидели за длинным обеденным столом, уставленным превосходно приготовленной едой, а за моей спиной пылал разожженный камин. Обстановка столовой – или библиотеки, которую использовали как столовую, где среди многого прочего особо выделялись высоченные книжные шкафы, набитые старинными инкунабулами, гобелены на стенах с изображением рыцарских побоищ и массивная старинная мебель, пережившая, наверное, войну Алых и Белых Роз, говорила о том, что хозяевам пришлось как следует попотеть, чтобы выскрести все это из скудных гумен пост-колумбовой Америки.

И тем не менее я, точно зная, что здесь совсем еще недавно не было ровным счетом ничего, кроме десятка церковных скамей да алтаря с органом, уже считал все это самим собою разумеющимся! Не изменились только две детали – застекленная галерея с видом на внутренний двор и деревянная лестница, ведущая наверх, в комнаты.

«Ну подумаешь, за какой-то час превратили церковь в средневековый замок, – думал я. – Даже парням из Гамбино было проще руку мне отпилить, чем отобрать у меня мою пушку, а эти ребята сделали все так, что я ничего и не заметил!

Стоило мне их похвалить, как они допустили первый серьезный промах. Каждому из нас Лидия указала место с одной из четырех сторон стола –