Читать книгу - "Пять времен года - Авраам Б. Иегошуа"

вниз отыгрывались за вынужденное безделье прошедшего субботнего дня. «Шумно у вас здесь», — пожаловался Молхо и попытался погладить по голове одного из малышей, но тот с ужасом отпрянул от его руки, и его товарищи залились громким смехом. Они снова вышли во двор, где, несмотря на поздний час, было полным-полно людей и сновали туда-сюда машины. Молхо показалось, что его разглядывают с любопытством и провожают удивленными взглядами. Встречные поздравляли их с наступлением новой недели, но Ури шел молча, не останавливаясь, механически кивая на ходу встречным, как будто напряженно о чем-то размышляя, и Молхо с огорчением подумал, что, наверно, он все-таки их разочаровал. Он открыл дверцу машины, но что-то все еще удерживало его. «Как странно то, что ты придумал! — захлебнулся он вдруг в волнении. — Я потерял жену уже десять месяцев назад, а мне все еще трудно это пережить, трудно снова сойтись с кем-нибудь. Как будто мне отрезали руку, а она все еще болит. Мне выпали тяжелые годы, и все это время я молчал, и поэтому сейчас я вынужден быть очень осторожен. Ты не поверишь, но два месяца назад в маленьком городке в Галилее мне показалось, что я влюбился в маленькую девочку, можешь себе представить? В настоящего ребенка, в черную индийскую девочку. Странно все это…»

Ури слушал его, глядя исподлобья. «Дайте мне подумать, — продолжал Молхо с какой-то горечью. — И вы тоже подумайте. А тогда мы, возможно, и правда сможем попробовать, но только медленно, очень медленно. Вы уверены, что я подхожу для этого? А что, если бы моя жена не умерла? Как бы вы поступили тогда? Кого бы вы тогда выбрали?»

Но Ури по-прежнему молчал. Он застыл с прикрытыми глазами, как будто думал о чем-то совершенно другом. Молхо вдруг увидел, что совсем рядом с ними, у стены, стоят трое парней в белых рубахах и черных шляпах, с большим интересом прислушиваясь к их разговору. «Езжай с миром, — тяжело вымолвил наконец Ури. — Я тебе еще позвоню». Молхо послушно включил мотор, медленно сдал машину назад и в большом зеркале перед собой увидел огромный квартал, весь усеянный огнями. Как будто тысячи глаз следили за ним.

6

К счастью, на автостраде из Иерусалима в Тель-Авив и потом до самой Хайфы шел сплошной поток машин, и это не давало ему заснуть за рулем, хотя он и ощущал сильную усталость. Встречные огни непрерывно летели ему навстречу. Он вел машину медленно. С прибрежного шоссе он видел многочисленные костры, пылавшие на берегу моря, и чувствовал облегчение, что он не один в ночной темноте. На въезде в Хайфу он решил свернуть к морю и вышел, чтобы пройтись по берегу, среди горящих костров, вдыхая влажный и жаркий воздух хамсинной ночи. Ему хотелось плакать, хотелось припомнить свою давнюю школьную любовь, чтобы обрести в ней силу для новой, повторной. «Ну пусть я даже не женюсь на ней, в конце концов, — думал он. — Пусть бы только побыла со мной какое-то время и разбудила меня».

Домой он вернулся после часа ночи и с удивлением увидел, что в салоне горит свет. Он вспомнил, что младший сын собирался ночевать у товарища, — наверно, что-то забыл и вернулся. Все ящики в салоне были выдвинуты, телевизор сдвинут с обычного места, тяж одного из жалюзи грубо порван, как будто сын изрядно здесь побушевал. Может, действительно найти ему какой-нибудь интернат? Но Молхо слишком устал, чтобы обдумывать эту идею, и, отказавшись от душа в надежде сохранить ощущение ее мягкой, теплой руки, торопливо разделся догола и лег в кровать. Однако, погасив свет, он вдруг увидел на противоположной стене уродливый пустой квадрат, оставшийся после снятой картины, и только теперь понял, что его обокрали. Он включил все лампы, тщательно обследовал дом и обнаружил, что в квартире действительно не хватает некоторых вещей — не было красивого дорогого магнитофона со стереофоническими наушниками, исчезли электрический чайник и будильник, все шкафы были распахнуты, вор, очевидно, хотел забрать и телевизор, но почему-то передумал в последний момент. Пока Молхо поспешно натягивал трусы и брюки, он заметил, что на стенах не хватает еще нескольких картин. В нем проснулось злобное, грызущее раздражение. Он снял трубку и позвонил в полицию. «Позвоните утром, — равнодушно ответил дежурный, — а пока не трогайте там ничего руками». И Молхо сухо сказал: «Я уже трогал».

Он вышел на балкон. Внизу, в вади, тоже горел костер, и он подумал, что вор, возможно, все еще прячется где-то там, в кустах, может быть, даже смотрит сейчас на него. Он погасил свет и еще немного постоял в темноте.

Рано утром в дверь позвонили. Сосед стоял с перекинутой через руку большой старой шубой покойной жены, слегка порванной и мокрой от росы, — он нашел ее на заборе и был уверен, что она выпала из окна квартиры Молхо. «Неужели они пытались забрать даже это старье?!» — возмутился Молхо и осторожно, стараясь не оставлять отпечатков, взял шубу самыми кончиками пальцев. Он объяснил изумленному соседу, что ночью его обокрали и вот-вот должна прибыть полиция. «Отпечатки пальцев? — усмехнулся сосед. — В таком случае они еще, чего доброго, и меня заподозрят!» Но Молхо уже спешил вниз, в вади. Однако там ничего больше не нашлось.

Кража занимала его мысли на протяжении всего дня, и он совершенно забыл о событиях предшествовавшей субботы. Полицейские прибыли только в полдень и лениво записали его рассказ. Место, через которое вор забрался в дом, установили сразу — это оказалось окно в спальне. «Как вы полагаете, это был случайный вор или кто-то из знакомых, кто знал о ваших картинах?» — спросили полицейские у Молхо, но, когда выяснилось, что картины не представляли собой особой ценности, разве что «сентиментальную», как они это определили, их интерес к произошедшему увял окончательно. К вечеру приехал страховой агент, долго рассматривал квартиру и еще дольше торговался о ценах на украденные вещи, а перед уходом потребовал, чтобы Молхо поставил на окно в спальне решетку. Соседи, тоже обеспокоенные взломом, посоветовали Молхо установить в доме сигнализацию, и назавтра он спустился в Нижний город[25], чтобы выяснить, что есть в продаже и по какой цене, но в конце концов отказался от этой идеи, развеселившись при мысли, что ему самому придется, как вору, пробираться в туалет, чтобы ненароком не включить сирену. Молхо поинтересовался ценами на оконные решетки, но, обнаружив, что разброс