Читать книгу - "Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев"

– Вы же не посторонний человек, Мария Ивановна. Вам известно, что Петр Иванович в эти часы вычитывает газету. Зачем же отвлекаете?

– А я говорю, отойди от двери! У меня дело поважнее – закон пришла выверить.

Дверь наконец открылась изнутри. Федулеев стоял у порога удоволенный:

– Представителям закона здесь всегда рады. Прошу, Мария Ивановна! – даже лысую голову чуть наклонил, а лицо так и готово лопнуть от смеха.

Ирочка приняла такую же почтительную шутовскую позу и сказала нараспев, в тон редактору:

– Пож-жалуйста! Только зонтик оставьте. У нас в кабинете не течет.

– А сколько это вас в кабинете? – съязвила и Мария Ивановна.

– Да вы и впрямь как ревизор, – усмехнулся Федулеев. – С каким мандатом?

– С государственным как бухгалтер… Да еще с партийным как коммунист. С вас довольно?

– Ба-альшой вы человек, – сказал Федулеев.

Мария Ивановна прошла в кабинет, села в кресло, а зонтик положила на редакторский стол.

Ирочка оставила дверь растворенной, удалилась к своему маленькому столику с пишущей машинкой, а Федулеев стал прохаживаться по кабинету.

– Может быть, вы все-таки закроете дверь и выслушаете меня? – сказала Мария Ивановна.

– Говорите, говорите. Здесь у нас секретов не бывает. Мы публичная печать. Живем открыто, – весело отозвался Федулеев.

– Ладно, публичная так публичная. Вы опровержение давать будете?

– Мария Ивановна, вы меня удивляете. Вы сколько у нас работаете? Третий год? Скажите, давали мы хоть раз опровержение? Никогда, – отчеканил Федулеев. – Потому что мы – печать. А в печати факты помещаются только проверенные. Вы когда-нибудь читали опровержение?

– Вы мне печать в нос не суйте. Я знаю, какая правда у нас в редакции.

– На что вы намекаете?

– На то самое… Вы нарушаете постановление правительства.

– Какое?

– Декрет СНК СССР от двадцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать второго года, параграф второй. Вы его читали?

– Ну?

– Вот тебе и ну… По этому декрету запрещается держать на работе в качестве подчиненных прямых родственников. А у вас не кто-нибудь из прямых родственников, а собственная жена работает. Да еще не имеет на то образования. Вот она, ваша правда.

Федулеев оглянулся на Ирочку и остановился:

– Образование у нее в пределах педучилища.

– Это как в пределах? По коридорам прошлась, а в классы не пустили?

Федулеев печально вздохнул и сел за стол.

– Мария Ивановна, третий год вы у нас работаете и ни разу даже не упомянули о таком серьезном декрете. Скажу вам честно, я не юрист и не знал о существовании такого декрета. И более того, сожалею, что мой ответственный финансовый работник не информировал меня об этом. Я допускаю, что вы совершили такой промах неумышленно. Наверно, память вас подвела. Да ведь и неудивительно – возраст у вас преклонный. Пора вам, Мария Ивановна, уходить на пенсию. Давно пора.

– Я подожду, пока ваша жена уйдет отсюда.

– Ждать не придется, Мария Ивановна… коллектив редакции не потерпит. Вы же знаете, как это делается: сперва один выговор, потом другой. А там приказ об увольнении, и точка. Ну, зачем вам доводить дело до точки?

– У меня, слава богу, ни одного выговора не бывало.

– Есть уже один, есть, – Федулеев только руками развел и с таким огорчением на лице, будто сам и страдал больше всех от этого выговора. – Ирина, принесите книгу приказов!

И не успела Мария Ивановна дух перевести, как перед ее носом уже лежала книга редакционных приказов, раскрытая на нужной странице.

«Приказ № 44

по редакции «Красный Рожнов»

от 27 августа.

Ввиду невыхода на работу 27 августа сего года бухгалтера редакции Полубояриновой М. И. без уважительных на то причин этот день считать прогулом и не оплачивать, а за невыход на работу объявить выговор.

Редактор газеты «Красный Рожнов»

Федулеев».

«Так вот оно что! – сообразила Мария Ивановна. – Вот почему они так нагло со мной любезничали».

– Это ложь! Фальсификация! – Мария Ивановна хлопнула рукой по раскрытой книге, словно муху убила.

– Книга приказов тут ни при чем. Ведите себя культурно. – Ирочка взяла книгу и выскользнула из кабинета.

– Какая же фальсификация? – спросил Федулеев.

– Злостная! Я ездила в облисполком жаловаться на вашу клевету. Я заходила в управление по печати – месячный отчет выверяла… А вы мне прогул?

– В область ездят в командировку, не так ли? – строго спрашивал Федулеев.

– Командировочные я ей не выписывала, – отозвалась из своего предбанника Ирочка.

– Правильно, – кивнул головой Федулеев, – потому что я и приказа не отдавал считать вас в командировке. Да вы и не отпрашивались у меня. Так ведь, Мария Ивановна?

– Дак я же с отчетом ездила!

– Ну и что? Отчет не исключение из правил.

– Да не впервой же я так ездила.

– Не знаю… Может быть, вы и раньше ездили жаловаться… Но я этого не знаю, – Федулеев оставался невозмутимым.

– Это же произвол! – все еще не сдавалась Мария Ивановна.

– Какой произвол? Я просто довожу до вашего сведения: один выговор вы получили и второй на подходе.

– Да вы что, издеваетесь? Или в представление играете? Это что еще за второй выговор?!

– Он пока только в проекте… Появится он или нет – все зависит от вас. Сегодня, кажется, двадцать седьмое число? А когда авторский гонорар внештатным корреспондентам перечисляется? В третьей декаде месяца, так?

– Это при наличии денег. А когда их нет, мы перечисляем в начале следующего месяца.

– У нас есть деньги на расчетном счете.

– Всего семьдесят пять рублей, а гонорара надо перевести сто девяносто.

Федулеев опять печально усмехнулся:

– Свою зарплату вы получаете дважды в месяц… Аванс берете. А вот авторам выслать по частям считаете за труд. Инструкцию нарушаете. Нехорошо.

– Дак мы ж каждый месяц так делали!..

– Вот и худо, что так делали. За задержку гонорара получите взыскание.

– Вы просто мерзавец и негодяй! – Мария Ивановна схватила зонтик, стукнула им об пол и встала. – Но имейте в виду, в райкоме союза вам не удастся меня ошельмовать. Я член бюро!

– Вы усугубляете свое дело, – Федулеев и голоса не повысил. – Зачем вы оскорбили меня? Да еще в присутствии председателя месткома, – он кивнул в сторону Ирочки. – Прежде чем выносить ваше дело на райком союза, мы здесь решим, на месткоме… Я говорю из сочувствия к вам: подавайте заявление. Уходите добровольно.

– Разбойники! Вы что ж, хотите чтоб я в гроб добровольно легла?

– Зачем же? Живите на здоровье. Пенсия у вас будет вполне приличной.

– Спокойной жизни захотелось, да? Не выйдет. Сама жить не буду, но и вам не дам.

– Вольному воля.