Читать книгу - "Это - Фай Гогс"

подоплека. Он стремился явить миру бесхитростную прелесть девичьих ягодиц, я же искал в глазах своих жертв мимолетный отблеск девственной непорочности, который знаменует скорую подпись на чеке; он мечтал выразить нежный трепет груди, лишенной покровов пред алчущими взорами любимцев Минервы, я пытался уловить звук биения щедрого сердца, предвкушающего скорое расставание с содержимым каймановых авуаров.

Естественно, я снабдил своего Джо такими же друзьями, какие были и у меня. Правда, в отличие от моих, предпочитавших в часы досуга вести обстоятельные, этически нейтральные беседы о размерах своих цельнолитых дисков и глубине карманов, в которых они собирались пошарить, его друзья не могли ни думать, ни говорить ни о чем ином, кроме членов и кисок. Его подружки, удовлетворенные торопливыми соитиями на несвежих простынях, куском вчерашней пиццы и мелочью на автобус не шли ни в какое сравнение с моими, требовавшими, чтобы их оргазмы эпичностью превосходили «Полет Валькирий», устрицы извлекались из садков на Лазурном берегу перед самой подачей к столу на Мэдисон Авеню, а раскраска их «Гольфстримов» менялась не меньше четырех раз в год соответствии с изменчивыми прихотями Донателы Версаче.

Единственное, в чем мы разнились принципиально – у реального Джо никогда, насколько я знал, не было наставника, подобного моему. Придуманный мною образ отца Тартальи, вобрав в себя лучшие черты поверенного, был лишен того, что несколько омрачало наши с ним отношения – его совершеннейшей, подчас абсолютно невыносимой бесчеловечности…

– Да пошел ты, тупая деревенщина! Езжай домой и трахни свою собаку – а потом насри на нее!

Это уже начинало утомлять. Пока я был погружен в воспоминания, мои язык и рука опять воспользовались околокаминным старческим словоблудием рассеянного хозяина и теперь жили отдельной жизнью, грозившей всем заинтересованным новыми испытаниями. Вряд ли тот, кому предназначались эти ужасные слова – а это был водитель фуры слева от меня – мог расслышать хоть что-нибудь, но сопроводивший их жест с участием одного из моих пальцев не оставлял ему выбора. Мстительный провозвестник рецидива имперского величия крутнул руль вправо, и тяжелая махина устремилась в мою сторону.

Мне оставалось только одно: необходимо было как можно быстрее ускориться, потому что затормозить я не мог – в двадцати ярдах позади маячил бензовоз. А еще я не мог надеяться, что мой напарник справится с этой задачей самостоятельно. Решительно взяв управление на себя, я ударил по педали газа. Точнее сказать, собирался ударить, потому что у меня не вышло не только взять управление на себя, но даже хотя бы просто пошевелить этим дурацким пальцем!

– Дави на газ! Ускоряйся, проклятый ты кусок дерьма! – заорал я – мысленно, потому что и язык мой больше мне не подчинялся!

Но змееныш из одной только строптивости решил поступить ровно наоборот и со всей силы надавил на тормоз. Передние колеса заклинило, и машину понесло юзом в сторону обочины.

В подобных ситуациях я всегда заставлял себя держать глаза широко открытыми, чтобы не дать смерти застать меня врасплох. Сейчас же они были крепко зажмурены – и не по моей воле! Я съежился в ожидании неминуемого удара, огненной геенны, туннеля и яркого света в его конце, но ничего из этого не услышал и не увидел. «Мустанг» протащило еще ярдов пятьдесят, пока он окончательно не остановился, зарывшись правым колесом в гравий. На мои уши обрушилась целая симфония из тормозного скрежета и истошного воя двух мощных клаксонов – и все стихло.

Когда мои мятежные глаза осторожно приоткрылись, первым делом я обнаружил слева от себя неподвижную фуру, поставленную так, чтобы я не мог объехать ее спереди. Затем я перевел взгляд назад и понял, что единственный путь к отступлению перекрыл бензовоз. Только после этого до меня дошло, что я снова могу управлять своим телом. На горе беспечных охотников в силки на тетерева оказался пойман леопард!

Приходилось признать, что вину за произошедшее в ближайшие минуты следовало целиком возложить на меня одного. В свое время я поленился предупредить малыша о некоторых аспектах классовой борьбы – в особенности же о весьма специфическом влиянии на незрелые умы народных масс устремленного ввысь среднего пальца. Досадный пробел был твердо намерен устранить приближавшийся к машине приземистый, но весьма крепкий пролетарий с ломиком в руке.

– Эй, братишка, дай знать, если помощь потребуется! – донеслось сзади, из бензовоза.

– Не потребуется, друг. Тут дел на раз, – самоуверенно ответил «братишка».

– А теперь смотри и слушай: то, что сейчас случится с очередным «милым человеком», навсегда останется на твоей совести! – обратился я к Джо, неторопливо выходя из машины и направляясь навстречу коротышке.

– Да, не стану спорить. Учитывая, что ровно одиннадцать секунд назад я заявлял нечто противоположное, это попахивает лицемерием, – продолжал я, легко уклоняясь от первого выпада неприятеля, – но лучше прослыть лицемером, чем пренебречь моими обязанностями ментора и педагога. – Ломик упал на землю, выбитый хлестким сайд-киком. – Потом, не на лицемерии ли зиждутся все мало-мальски важные социальные институты – родительство, семья, образование, право, мораль, религия, экономика, государство? – Коротышка выхватил из-за пояса тесак и бросился в отчаянную атаку. – Что с нами будет, если какой-нибудь колдун, – я перехватил руку с ножом и ударом кулака по запястью повторно обезоружил нападавшего, – с помощью злых чар навсегда избавит мир от лицемерия, а заодно от ханжества и притворства? Я скажу тебе, что будет: разом обрушатся главные столпы существования нашей цивилизации, – меткий удар в челюсть дезориентировал противника, – но что еще хуже – пошатнется весь инвариантный континуум, – два лоу-кика по голеням обездвижили врага, – объединяющий в единое целое беспредельное разнообразие взаимообусловленных отношений между всеми индивидуально-множественными формами бытия, – серия коротких ударов по корпусу заставила недруга отступить с беспомощно обвисшими руками, – и наш мир превратится в дымящуюся кучу гниющих помоев, в которой будут резвиться такие вот навозные жуки в клетчатых рубашках без рукавов, нагоняя страху на безобидных тихонь вроде нас с тобой своими ломиками и тесаками! – и стремительный удар ногой с разворота отправил любителя острых предметов и ощущений на гравийный настил ринга.

Разобравшись с гномом, я повернулся к водителю бензовоза, пассивно наблюдавшему из кабины за ходом схватки. Наши взгляды встретились, и его союзнические обязательства были тотчас аннулированы. Бензовоз проворно сдал назад, освобождая проезд.

– Видишь? Вот так и должна выглядеть решенная проблема, – назидательно проговорил я, садясь в машину. – Очередной буян получил в хрюкало, путь свободен. Но велика