Читать книгу - "Аккордеоновые крылья - Улья Нова"

Магазинный турникет настороженно заверещал. Они остановились в дверях, долго по очереди рылись в пакете, показывали охраннику книгу и чек. На улице Митя приготовился, что Маруся, как всегда, ухватится за рукав и начнет болтать без умолку. Но она медленно шла рядом, прятала руки в карманах, любовалась снежинками и ничего не говорила. Почему-то именно сейчас ей захотелось последовать совету мамы и бабушки: она выпрямила спину, расправила плечи, шла легкой танцующей походкой. Стараясь ни о чем не думать, молчала и наблюдала, что произойдет дальше.

Митя с нетерпением ждал ее обычного монолога. О чем угодно, пусть даже о выхлопах или о загрязнении рек. Но молчание не нарушалось. От его порывистых вздохов в небо вырывался клубящийся пар. Чтобы как-то защититься от неловкости и тишины, он хотел сделать вид, что записывает что-то в свою черную книжечку. Но записной книжки в карманах не оказалось. Он рылся в рюкзаке уже третий раз и медленно шел рядом, пытаясь угадать, куда она смотрит, о чем она думает и почему молчит. Совершенно неожиданно в этот момент он впервые по-настоящему увидел ее лицо, обрамленное мехом капюшона и изумрудным платком: затаившее надежду, готовое расплакаться, ждущее объяснений, с мерцанием множества золотистых огоньков в глазах.

Потом они бежали вниз по улице, среди толпы, окутанной вихрями снежинок. На тротуарах вилась поземка, затягивая белой пудрой рассыпанные тут и там ледяные дорожки. Капюшон упал, снежинки сверкали в Марусиных волосах – она это чувствовала по тому, как Митя на нее поглядывал. Навстречу брели девушки, пружиня на каблуках, разрумяненные от морозца, с разноцветными бумажными пакетами из магазинов. Парочки плыли навстречу, обнявшись. Стайки молодежи хохотали. Но Митя не обращал на них внимания, не видел ничего вокруг, молчал, а потом почти прошептал:

– Аська тебе наверняка доложила. Я подрабатывал на радио. Потом взялся за передачу про экологию. Между прочим, из-за тебя. Ты мне все уши прожужжала этим своим климатом планеты. Ну, я и предложил знакомому отца, важному человеку с этого радио, сделать передачу про твое дурацкое потепление. Потому что ты говорила, что нет людей, которые бы позаботились о природе. Вот я и решил за это взяться. А теперь не знаю, как быть. Я ничего не понимаю в потеплении. А там уже сроки. И люди. Я наобещал. И теперь не представляю, что делать.

Он бежал рядом, сжимал Марусину руку и, чтобы согреть, прятал в кармане своего синего пуховика. Маруся ничего не ответила, потому что прямо перед ними разворачивалась широкая ледяная дорожка. Митя, придерживая ее за талию, бесстрашно бежал навстречу черной ленте льда, они уже скользили, взявшись за руки, мимо сверкающих витрин, мимо машин, на стекла которых брызгали блики фонарей. Они катились мимо помпезных московских домов, памятника, длинноногих девиц, глянцевых пакетов с покупками, на которых искрили снежинки.

– Ты меня втянула в это потепление, подставила, а потом пропала, – обиженно пробормотал Айсберг.

Они бежали вниз по улице, смеясь, запыхавшись, в обнимку. Вдали медленно ковыляла в переулок снегоуборочная машина. Будто бы ей вослед Митя пробормотал:

– Аська говорит, что я своровал твою идею. Дура. Ничего не понимает. Я хотел что-нибудь сделать. Для планеты. И для тебя. Еще, между прочим, я собирался на днях позвонить. Боялся, что ты обиделась и не станешь со мной разговаривать. В последнее время я очень скучал. И кое-что важное понял. А передача и это дурацкое потепление тут ни при чем… И все же, – сбивчиво добавил он, – что бы ни говорили эти твои ученые, его причины не всегда понятны. А порой – совершенно непостижимы.