Читать книгу - "Заповедное изведанное - Дмитрий Владимирович Чёрный"

подвального паркета за работой немосковских талантов. а ведь им ещё работать всем, Шара и на басу так добротно работает, будто на станке, не меняя выражения лица, но звук извлекая исправно… до концерта в «Даймонде» неделя. мой комбик, который я при посредничестве поэта Давыдова экспроприировал у поэта Родионова (ему, технику из театра Станиславского, он не так нужен) – ещё жив, хотя едва ли не после каждой песни «Цокотухи» приходилось дёргать модный резиновый джек Шары в гнезде, звук вырубается иногда или становится наполовину тише. колонка «Родина» не рассчитана на процессор Zoom…

собственно, что может сделать с июньским днём девяносто восьмого года его современник, как прожить его максимально-максидромно? побывать на репетиции «Цокотухи», закурить услышанное «Кэптан Блэком», запить железнЯщим «Клинским», увидеть в здоровенных зрачках гения Тюленева пристарстие к другому, более травянистому куреву – да и шагать по Садовому Кольцу или Малому Сухаревскому домой, за Неглинку… зачем я сам хрипел в этом продуваемом подвале зимой Smells Like Teen Spirit? дохрипелся до простуды. играли-играли, и наколдовали – залетела «Цокотуха» в окно. лёгкий, но такой меткий и профессиональный цокот, ощущение друг друга каждым из троих на уровне тех авторитетов, что живут в наших сидиченджерах, в головах и музцентрах. истинная спаянность, вызывающая зависть и стремление совершенствоваться, репетировать, благо что подвал пока наш…

в «Даймонде» половину зала занимает бильярд – это конструктивистское помещение, отвоёванное капитализмом в ходе боёв девяностых годов у пролетарского дома культуры за Сокольниками. чтобы попасть внутрь надо получить печать на вены, точно спецукол какого-то клубного наркотика. узнав, что в клуб нельзя со своим спиртным, а внутри лишь дорогие коктейли или разливное по тридцать рублей, мы вернулись на Стромынку и накупили пива по червонцу в недорогом магазине, а кто-то даже коньяка. у входа в клуб по возвращении нами был замечен в американской армейской, но тёмно-синей куртке Олег Кулик – он как-то боязно оглядел ожидающих концерта. да, этот народ, с конца восьмидесятых выглядит одинаково – то ли походники, но без рюкзаков, то ли стая голодных волков без вожака, поджидающая жертву, свою звезду, чтобы разорвать её взглядами на клочья автографов. лица интеллигентные и не очень, институтские и прыщавые, все курят, все пьют, многие в косухах, к друзьям – открытые книги, с незнакомцами недоверчивы, но демонстративны. громкие реплики наволгшего пивом вокала – как бунт той индивидуальности, что на этом концерте не прозвучит. кроме «Цокотухи» хэдлайнером – Псой Короленко какой-то, очень его хвалит Николаев, и Просвирнин поддакивает. а Касьян из «Пьеро» – подстукивает ему.

сегодня с нами будет играть на саксе Артурчик Смольянинов, его Николаев недавно притащил в группу – то ли дальний его родственник, то ли просто сын друзей родителей. вот почему на концерт пришёл его приёмный, как тут шепчут, батя – Кулик… мы протащились сквозь охранников, уже всё пиво выпив вне клуба – весёлые и жаждущие успеха. первыми выступаем как раз мы, как самые зелёные. после удара клубной печати с флуорисцирующей краской под ладонь – начинаешь видеть на стенах какие-то такие же лазерные штуковины. это точно незаметный укол наркоты. широкая лестница этой выкроенной, выкраденной у пролетариата части здания – выкрашена фиолетово, разрисована чёрте чем и прокурена рок-поколением. архитекторы советского здорового образа жизни в двадцатых и тридцатых – такого и в страшном сне не предполагали… прокуренность стен – это количество выдохов, это тоже овеществлённое время, протекавшее здесь через лёгкие табачным дымом… много надежд рок-претендентов тут прошагало вверх по лестнице, пронося разные формы своих гитар, свои подражательные индивидуальности – много… провоняли лестницу копчёной человечиной, вдыхая с надеждой синеватую славу этих мелких масштабов и выдыхая серый дым будничных разочарований: да, рок-век подошёл к финалу, лимиты славы исчерпаны даже тут, где Рок относительно нов…

кому-то тут в бильярд нравится играть – это буржуа, наверное, сытые, щекастые мужики. они явно не на концерт пришли, среди них есть качки, тут же, в части бывшего заводского ДК – качалка, тренируют они свои и клиентов мышцы, инструктируют, а потом отдыхают так… уполовиненный зал вмещает человек сорок, он длинный, слева от бильярдной, и неудобный для музыкантов – самих себя не слышно. кое-как отстроились в обратном порядке и сразу начали мы концерт, самые-самые разогревающие.

что-то не лепится у нас – Касьян сбивается, хоть и старается. Просвирнин на своём санбёрстовом телекастере, таком же толстодЭком, как он сам толстожоп, – выжимает в новый Zoom-505 всё что может, но сие вызывает интерес человек десяти из зала, остальные глядят на нас из-за столиков. слэма не наблюдается. лишь одна обворожительно грудастая дама из Запорожья сдержанно пританцовывает у сцены и глядит на нас неотрывно, знакомая Антона и Лёши Просвирнина… может, удастся уйти с ней после концерта? но я вот всё, в своей вертикально полосатой сине-бело-зелёной футболке в духе тридцатых годов, со слэпом сбиваюсь тоже, под стать неровному Касьяну, не надо было так пивом увлекаться за клубом…

«Мы будем плавать в красном море» – звучит рефрен нашей песенки в духе «Криминального чтива»… Артур старается, дудит – и даже больше плечевыми движениями и джинсовым тазом играет, чем лёгкими. и пора, наконец, уходить. зал разогрелся лишь светом, который нас освещал.

Николаев купил мне пива в пластиковом стакане – надо же мою музыкальную проституцию как-то отблагодарить. я играю в «Пьеро», Просвирнин дома пишет «ОТветный ХОД» медленно, но верно, компьютерно. мы садимся всей группой за один столик, но места не хватает, и поэтому Артурчик вписывается юной попой мне на колени – мы продолжаем играть вне сцены, мы же так обожаем «Перцев», а они тоже шутники по этой части. даже притворяемся, что целуемся, вызывая всё бОльший интерес у запорожской дамы и тинэйджерш за соседними столиками.

Псой после нас. настраивает свои клавиши, попутно что-то рассказывая в микрофон про шарлатанов и зубодёров (так называется программа сегодняшняя, а она каждый раз новая) – вот тут-то интеллигенция, до сих пор курившая и пившая «Клинское» разливное, подтянулась к сцене. как ни странно, вскоре мы увидели рядом с Псоем не только Касьяна, который давно ему подыгрывал, но и нашего Артурчика – причём раздевшегося по пояс. тут следует пояснить, что брутальным экранным героем он стал позже, в девяносто восьмом он имел только более-менее мужские ноги в удачных обтягивающих светло-голубых джинсах, и ещё не прорисовавшийся торс под вполне уже тяжёлым носом при детских узких щеках. однако сочетание библейской бородатости Псоя с очкастостью Касьяна и голым торсом юного Смольянинова, ставшего стихийно правым фронтменом – произвело на зал впечатление. Касьян вскоре тоже