Читать книгу - "Север и Юг - Элизабет Гаскелл"

— А в качестве королевской скамеечки для ног — эта лужица! Постойте, я подвинусь, и вы сможете подойти поближе. Кто живет в этих домиках?

— Они были построены самовольными поселенцами пятьдесят или шестьдесят лет тому назад. Один пустует, лесники собираются снести его сразу, как только старик, живущий в другом коттедже, умрет, бедняга! Посмотрите, вот и он, я должна подойти и поговорить с ним. Он так глух, что вы услышите все наши секреты.

Старик стоял с непокрытой головой на солнце перед своим домом, опираясь на палку. Жесткие черты его лица смягчились улыбкой, как только Маргарет подошла и заговорила с ним. Мистер Леннокс поспешно набросал две фигуры, добавив пейзаж на заднем плане, исключительно для фона, как заметила Маргарет, когда пришло время собираться, убирать воду и обрывки бумаги и показывать друг другу свои этюды. Она засмеялась и покраснела, а мистер Леннокс внимательно наблюдал за сменой выражений ее лица.

— Я бы назвала это коварством, — сказала она. — Мне и в голову не пришло, что вы нарисуете меня и старого Исаака, когда велели мне расспросить его об истории этих коттеджей.

— Не смог устоять. Вы не представляете себе, какое это было сильное искушение. Я едва ли смею сказать, насколько мне дорог этот набросок.

Он был не вполне уверен, расслышала ли она его последние слова перед тем, как ушла к ручью мыть палитру. Она вернулась слегка покрасневшей, но смотрела совершенно прямо и бесхитростно. Он был рад этому, ибо слова сорвались с его губ нечаянно — редкий случай для такого человека, как Генри Леннокс, который любой поступок всегда обдумывал заранее.

Атмосфера в доме, когда они вернулись, была вполне мирной и безоблачной. Тучи на челе миссис Хейл рассеялись под благотворным влиянием созерцания пары карпов, весьма уместно подаренных соседом. Мистер Хейл вернулся с утренней прогулки и ожидал гостя прямо за калиткой у ворот, ведущих в сад. Он выглядел весьма почтенным джентльменом, несмотря на потертое пальто и поношенную шляпу. Маргарет гордилась своим отцом и всегда испытывала чистую и нежную радость, видя, какое впечатление он производит на каждого незнакомца. Все же она заметила на лице отца отпечаток какого-то необычного беспокойства, подавленного, но не рассеявшегося полностью.

Мистер Хейл попросил разрешения посмотреть их наброски.

— Не слишком ли темными ты изобразила эти растения на соломенной крыше? — Он возвратил Маргарет ее рисунок и протянул руку за наброском мистера Леннокса, который замешкался на секунду, не долее.

— Нет, папа! Я так не думаю. Молодило и заячья капуста сильно потемнели из-за дождя. Правда, похоже, папа? — сказала она, заглядывая через его плечо, пока он рассматривал фигуры на рисунке мистера Леннокса.

— Да, очень похоже. Твоя фигура и осанка переданы превосходно. А это вылитый старый бедный Исаак, скованный сутулостью из-за ревматизма спины. А что это висит на ветке дерева? На птичье гнездо не похоже.

— О нет, это моя шляпа. Я не могу рисовать в шляпке, слишком жарко. Интересно, могла бы я справиться с изображением человека? Здесь так много людей, которых я бы хотела нарисовать.

— Я бы сказал, что если захотите добиться сходства, то всегда его добьетесь, — заметил мистер Леннокс. — Я верю в силу воли. Полагаю, что именно поэтому мне удалось добиться сходства, когда я рисовал вас.

Мистер Хейл прошел в дом впереди них, так как Маргарет замешкалась, срывая несколько роз, которыми хотела украсить платье к обеду.

«Обычная лондонская девушка поняла бы намек, скрытый в моих словах, — размышлял мистер Леннокс. — Она поняла бы, обдумав каждую реплику, что молодой человек сделал ей комплимент без всякой задней мысли. Но Маргарет…»

— Постойте! — воскликнул он. — Позвольте мне помочь вам. — И он сорвал для нее несколько бархатных темно-красных роз, что росли высоко, а потом, разделив трофеи, вставил две себе в петлицу, а остальное отдал ей, довольной и счастливой.

Разговор за обедом протекал плавно и приятно. С обеих сторон было задано множество вопросов, произошел обмен сведениями о путешествии миссис Шоу по Италии. Интересная беседа, безыскусная простота образа жизни в доме викария и, прежде всего, соседство Маргарет заставили мистера Леннокса забыть то легкое разочарование, которое он поначалу испытал, убедившись в правоте Маргарет, оценившей доход своего отца как крайне скромный.

— Маргарет, дитя мое, может, ты соберешь нам несколько груш для десерта, — попросил мистер Хейл, когда на столе появилось вино, перелитое из бутылки в графин, знаменуя собой одновременно роскошь и гостеприимство.

Миссис Хейл опешила. Могло показаться, что десерт является чем-то непривычным в обиходе сельского священника. Оглянись мистер Хейл назад, он бы увидел печенье, джем и прочие лакомства, ожидавшие своей очереди в привычном порядке на буфете. Но мистер Хейл думал только о грушах и не отвлекался ни на что другое.

— Напротив южной стены поспели берэ,[4]которые стоят всех заграничных фруктов и варенья. Сбегай, Маргарет, сорви нам несколько штук.

— Я предлагаю всем перейти в сад и съесть их прямо с дерева, — сказал мистер Леннокс. — Что может быть вкуснее хрустящей, сочной груши, благоуханной и нагретой солнцем. Плохо только, что всегда досаждают осы, достаточно дерзкие, чтобы бороться за фрукт, особенно в самый сладкий миг.

Он поднялся, чтобы следовать за Маргарет, которая вышла в сад, и ждал только разрешения миссис Хейл. Она предпочла бы закончить обед в надлежащей манере, со всеми церемониями, тем более что они с Диксон достали из кладовой чаши для споласкивания пальцев, чтобы завершить обед, как подобало сестре вдовы генерала Шоу. Но мистер Хейл тоже встал, намереваясь сопровождать гостя, и миссис Хейл осталось только покориться.

— Я вооружусь ножом, — сказал мистер Хейл, — ибо я уже не могу так просто есть фрукты, как вы. Я должен их очистить и разделить на четвертинки, прежде чем насладиться ими.

Маргарет сделала тарелку для груш из свекольного листа, который превосходно оттенял их золотисто-коричневый цвет. Мистер Леннокс смотрел больше на нее, чем на груши. Но ее отец, намеренный со вкусом насладиться редкими и счастливыми мгновениями, украденными им у собственного беспокойства, выбрал самый лакомый и зрелый фрукт и уселся на садовую скамейку. Маргарет и мистер Леннокс прогуливались по насыпной дорожке вдоль южной стены, где пчелы все еще деловито жужжали и трудились в своих ульях.

— Какой совершенной жизнью вы здесь живете! Раньше я всегда довольно пренебрежительно относился к поэтам с их желаниями: «Мой дом — хижина за холмом» — и всем прочим в том же духе. Боюсь, что я был ничем не лучше любого другого уроженца Лондона. Зато теперь я чувствую, что двадцать лет усердного изучения законов были бы достойно вознаграждены одним годом такой превосходной безмятежной жизни, как эта. Какое небо! Взгляните только на эту багряную и янтарную листву, и ведь ни один листочек не шелохнется! — Он указал на высокие лесные деревья, в окружении которых сад казался гнездышком.